Дело по обвинению - [46]

– Да, – неловко ответил Хэнк. – Иногда.

– Но девочки – это совсем не то. С девочками не приходится так беспокоиться: я где-то читал, что мальчиков попадает под суд в пять раз больше, чем девочек. Девочки редко бывают замешаны в серьезных преступлениях. В избиениях и... и убийствах.

– Наверное так, – сказал Хэнк.

Ди Паче кивнул. В комнате было очень тихо. Потом он продолжил:

– Недавно ночью я кое-что припомнил. Вдруг вспомнил, когда сидел и думал обо всем, что мы делали или говорили. Это случилось сразу после того как я потерял работу. Помню, я возился в саду, укрывая кусты от холода. Хотя мы и собирались продать тот дом – мы уже решили вернуться в Гарлем, – но я не могу видеть, как гибнет что-нибудь живое, а в уголке, где они росли, зимой всегда бушевал ветер, так что я каждую осень укрывал эти кусты...

* * *

Дом Ди Пачи, типичный недорогой коттедж на Лонг-Айленде. Дом стоил одиннадцать тысяч девятьсот девяносто долларов. Ди Паче должны были внести сразу тысячу долларов, а потом ежемесячно платить по закладной восемьдесят три доллара. Однако теперь они платят сто один доллар в месяц, так как дом был переоценен и банк, в котором заложен дом, ссылается на трудности с платежами. Ди Паче хорошо знает, что ему теперь приходится платить за дом на восемнадцать долларов больше, чем он рассчитывал.

Дом представляет собой шестикомнатный коттедж, занимающий угол улицы. Под него отведен участок общей площадью в две с лишним тысячи квадратных метров,– это метров на двести больше площади соседних участков, но так как дом угловой, то задний дворик в то же время является и боковым двориком, и это огорчает Ди Паче. Ему очень неприятно, что он не может посидеть в своем дворике без того, чтобы его не видели соседи. Теперь Ди Паче работает в своем боковом дворике, прикрывая кусты брезентом. Однообразный строй коттеджей бесконечной линией уходит к горизонту. Над головой безоблачное голубое небо. Листья стройных кленов, которыми усажены передние лужайки всех этих домов, уже по-осеннему становятся красными Пронизывающий ветер шевелит волосы работающего Ди Паче. Солнце очень яркое. Стоит прекрасный осенний день – свидетель умершего лета и первый предвестник приближающейся зимы.

Ди Паче работает сосредоточенно и неутомимо. Когда к чему подходит Дэнни, он даже не поднимает головы и продолжает обвязывать бечевкой брезент у самых корней. Дэнни почти тринадцать лет, это высокий мальчик, начинающий из неуклюжего длинного подростка превращаться в стройного юношу. Несколько секунд он молча наблюдает за тем, как работает отец.

Дэнни: Пап?

Он никогда не называл Джона Ди Паче отцом. Он полагал, что от этого слова веет чем-то устарелым. Однако в слове «папа» он также ощущает некоторую недостаточность, ибо оно не выражает для него тех отношений, которые, по его мнению, должны существовать между отцом и сыном. Ему хотелось бы найти такое слово, которое одновременно выражало бы и теплоту его чувств и чисто товарищеские, мужские отношения между ними. Слово «отец» для него не подходит, а в «папа» тоже чего-то недостает. Часто он думает о том, что хорошо было бы назвать отца просто Джонни. Это, по его мнению, установило бы между ними нужные отношения. Но хотя он никогда и не заводил об этом речи, он знает, что отцу это не понравилось бы. Отвергнув слово «отец», он остановился на слове «пап», которое, хотя и не полностью, но все же удовлетворяет его.

Ди Паче. Что тебе, Дэнни?

Дэнни. Это правда?

Ди Паче. Что?

Дэнни. Что мы переезжаем?

Ди Паче. Да, правда. Передай-ка мне, пожалуйста, вот этот моток бечевки!

Дэнни подает отцу моток и молча следит за тем, как он трудится над кустом. Ему хотелось бы помочь отцу. Насколько он помнит, ему всегда хотелось помогать отцу. Когда отец что-нибудь красил, он всегда бежал в сад и просил, чтобы и ему дали что-нибудь покрасить, но отец неизменно отвечал «нет». Он даже понимал почему: отец работает очень аккуратно и умело и боится, что маленький мальчик будет долго копаться или сделает что-нибудь не так. И все-таки ему хотелось, чтобы отец иногда разрешал ему помогать себе.

Дэнни. А куда... куда мы переезжаем?

Ди Паче. В Гарлем.

Дэнни. Туда, где живет бабушка?

Ди Паче. Да, поблизости. Передай-ка мне ножницы!

Дэнни протягивает ему ножницы. Только так он и помогал отцу – подавал что-нибудь или держал. А в его мечтах они с отцом вместе красили стену дома, сидя в одной люльке. Он называл отца «Джонни», они шутили и смеялись, ели бутерброды, приготовленные для них Мери, а потом Джонни говорил: «Ну что ж, пора снова в шахту!» и они снова брались за кисти. А вечером опускали люльку на землю, отходили в сторону и любовались своей работой. И Джонни говорил: «Мы здорово сегодня поработали, сынок! Ну-ка, пойдем выпьем бутылочку лимонада!» Это была его любимая мечта. Но она так и не сбылась. И уже никогда не сбудется.

Дэнни. Мне не очень нравится Гарлем.

Ди Паче. Ничего, привыкнешь, Дэнни. Мы с матерью думаем, что для нас будет лучше...

Дэнни. Когда умер дедушка и мы поехали на похороны, я пошел с Кристиной за мороженым. И я видел, как там били цветного мальчика. Они гнались за ним целой шайкой. Он попробовал влезть в автомобиль, который остановился на красный свет, – чтобы спастись от них. Но там не было подножки и, когда автомобиль тронулся, он повис на ручке дверцы, а потом сорвался и они окружили его. Они стали лупить его мусорной урной. Он лежал на земле, а ребята все поднимали урну и швыряли ему на спину. Он прикрывал руками затылок, а урна все падала и падала на него – они ее по очереди кидали. А потом пришли полицейские.