Дело Пентагона - [78]
Он не позволил себе в отношении меня ни малейшей грубости. Долго целовал, распалял, мне даже было почти стыдно за собственную несдержанность. А еще я до дрожи в коленках боялась, что поймет, какие именно отношения связывают нас с Шоном. В конце концов, положительные аспекты я ему не озвучивала. Наверное, он полагал, что я ненормальная, раз встречаюсь со своим ректором.
— Что он может с тобой за это сделать? — спросил Киану, пока мы ловили такси поздно вечером.
— Ничего? — удивилась я. Мысль о физическом насилии мне и в голову не приходила. Понятия не имею, в каком месте Шона должно было замкнуть, чтобы он сделал мне больно намеренно. — Киану, я же говорила, у него есть связи на стороне. Ему на меня плевать.
— Вот и хорошо. Потому что мне — нет.
И я заулыбалась, уверенная, что все теперь будет хорошо. Я не говорила об этом Киану, но я не собиралась уходить от Шона. Мне нужен был романчик со всеми восторженными вздохами по поводу моей персоны, не больше. Но, как всегда, по-моему не получилось. Я недооценила все и со всех сторон. И в первую очередь, конечно, Шона. Его отношение ко мне я просто безумно упростила. Сама тогда еще не понимала, как конкретно вляпалась!
Я вернулась в домик и закрылась в своей спальне, уверенная, что Шон туда не придет. И улыбалась как идиотка целый вечер напролет. Впервые за долгое время я чувствовала себя счастливой и о пани не вспоминала. А значит, не знаю каким образом, но я была права.
Мы с Киану отношения не афишировали, но взаимную симпатию скрыть не могли, и знакомые неустанно хором повторяли, что из нас выйдет славная парочка. А мы просто отшучивались и принимали подобные насмешки как данность. Но это еще раз доказывало, что даже посторонние понимали — с Картером будущего у меня нет.
И все было бы прекрасно, если бы не несколько «но». Во-первых, мы с Киану очень-очень редко оставались наедине. Не было возможностей. Он был студентом юрфака, жил с родителями. А я… я продолжала жить с Шоном. И вот это во-вторых. Я продолжала жить с Шоном, а значит, я продолжала спать с Шоном. Хотя и пыталась свести близость к минимуму, полностью ее избежать не получалось. И, конечно, за каждый свершившийся раз я отдувалась сполна перед собственной совестью. Я безумно боялась, что Киану узнает правду об этих моих отношениях. И еще больше боялась, что Шон узнает, с кем я тайно встречаюсь. В смысле, я полагаю, он догадывался, что что-то там есть, в конце концов я не гений притворства, но он не знал Киану лично, и нас всех это устраивало. Пока.
Сам Киану о Картере не заговаривал. Может быть, тоже понимал, что ощущение горячки в крови, соблазнительной неясности и новизны… этот нечаянно пойманный тяжелый вздох и вожделенный взгляд, долгожданное касание губ — именно это дарил нам Шон. Отсутствие рутины. Отсутствие привычки. Благодарность за каждую встречу. Мы даже не были уверены, что он нам позволит еще одну. Шон же как паровой каток, безжалостный и беспощадный. Пока не видит, его не бесит, но стоит встретиться в узком переулке…
Тем не менее вынуждена заметить, что хотя с Киану я стала определенно счастливее, нервы из-за всего происходящего начали изрядно пошаливать. Приведу пример.
Тем вечером я лежала на диване, поставив ноутбук на колени, и читала статьи по программированию. Каждый, кто занимался тем же, в курсе, что у некоторых людей мира хайтек просто исключительное чувство юмора. Иногда у меня создается впечатление, что за сарказм программистам приплачивают. В общем, мне было совсем не скучно.
Внезапно дверь в гостиную приоткрылась, и в щелочку протиснулась Франсин. Собака, глядя на меня влюбленными глазами, подошла ближе и попыталась положить голову мне на колени.
— Уходи! — шикнула я на нее и продолжила читать. Ну да, я очень злопамятная, что делать. Будь на месте Франсин кошка, она бы уже сделала мне ответную гадость и не раз, но оказалось, что Шону в наследство достался просто образец верности и преданности. Собака будто понимала, что чем-то меня обидела, и пыталась вымолить прощение. В иной день ни на шаг от меня не отходила. Мне стыдно за свое отношение. Правда стыдно.
В общем она пришла ко мне в комнату и стала смотреть на меня с таким обожанием, что я не выдержала:
— Чего тебе? Есть хочешь? Ну пойдем, накормлю.
Да, вот так я от нее избавлялась. Покормишь — она спать ляжет. Наверное, именно это и заставляло собаку верить в то, что для нее не все потеряно. Кормит, значит любит. Ладно, вынуждена признать, мне было вовсе не плевать на Франсин. Настолько не плевать, что я бесилась от одной лишь мысли о том, как радостно она встретила мисс Каблучки…
В общем, Франсин ела, а я сидела и смотрела на нее, ощущая собственную вину. До меня была другая. Может быть много других. Собака в этом нисколечки не виновата. Она просто привязывается к тому, кто ее кормит. Уверена, что в противном случае Картера она бы ненавидела так же, как и все остальные.
— Ладно, подруга, пойдем погуляем, — еще раз уступила я питомице.
Посадив Франсин на поводок, я вывела ее на улицу. Только когда я там оказалась, осознала насколько поздно. Было очень темно, тихо и ни души вокруг. В почти полной гармонии с собой, я шла и размышляла. У летней темноты есть какой-то совершенно особенный запах. Он завораживает и очаровывает… и тут, словно, чтоб меня, по заказу, отрубили электричество. И темнота, которой я недавно восхищалась, стала абсолютной. Прошла всего пара секунд угнетающей дезориентирующей тишины, а затем улицу огласил громкий собачий лай. Франсин рванулась прямо на проезжую часть, потащив меня за собой точно тряпичную куклу. И ничего, ничегошеньки не видно!
Моя жизнь — живое доказательство, что если тебе могут сказать гадость, они это сделают, если над тобой обладают властью — обязательно начнут шантажировать. И никому нет никакого дела то того, что ты хочешь, какие у тебя жизненные ценности. Никому!
То, как нас классифицируют мужчины, очень похоже на кастовое деление с четко обозначенными границами. Это совершенно особенный род иерархии, доступный только мужскому пониманию. Сначала для них существует только мама, если повезет, сестры… но с возрастом все усложняется до невозможности. Есть подруги, есть жены, есть любовницы. Есть любовницы на ночь, а есть любовницы по призванию. Когда он сказал, что я отношусь к самой редкой категории, он имел ввиду последнюю, но тогда я этого понять не могла. Думаю, он тоже.
Всего несколько часов назад я была уважаемым ученым, а теперь волей случая оказалась соучастницей, которая летит на другой конец мира, чтобы спрятаться там от властей США. А еще я собираюсь работать на одного из самых опасных людей планеты, который по совместительству гадкий, жестокий, самовлюбленный кретин. И мой экс… Кстати, я выхожу замуж! Пфф, ну конечно не за него!
Она оставила в прошлом не только ненавистное общежитие, но и любимого человека. И снова не на кого рассчитывать, кроме себя. Кто бы мог подумать, что такое положение закончится браком с человеком, не подходящим ей ни в чем, кроме одного: он тоже борец-одиночка.
Она — девочка из бедной семьи. Ей, чтобы добиться чего-либо в жизни, нельзя опускать руки. И не на кого рассчитывать, кроме себя. Он — богат и чертовски хорош собой, его будущее расписано на годы вперед. Все само плывет в руки. Казалось бы, что между ними общего, но волею судьбы они становятся друзьями. А только ли ими? Не найдут ли они друг в друге то, что давно для себя искали?
Ира пела всегда, сколько себя помнила. Пела дома, в гостях у бабушки, на улице. Пение было ее главным увлечением и страстью. Ровно до того момента, пока она не отправилась на прослушивание в музыкальную школу, где ей отказали, сообщив, что у нее нет голоса. Это стало для девушки приговором, лишив не просто любимого дела, а цели в жизни. Но если чего-то очень сильно желать, желание всегда сбудется. Путь Иры к мечте был долог и непрост, но судьба исполнила ее, пусть даже самым причудливым и неожиданным образом…
Чернильная темнота комнаты скрывает двоих: "баловня" судьбы и ту, перед которой у него должок. Они не знают, что сейчас будет ночь, которую уже никто из них никогда не забудет, которая вытащит скрытое в самых отдалённых уголках душ, напомнит, казалось бы, забытое и обнажит, вывернет наизнанку. Они встретились вслепую по воле шутника Амура или злого рока, идя на поводу друзей или азарта в крови, чувствуя на подсознательном уровне или доверившись "авось"? Теперь станет неважно. Теперь станет важно только одно — КТО доставил чувственную смерть и ГДЕ искать этого человека?
Я ненавижу своего сводного брата. С самого первого дня нашего знакомства (10 лет назад) мы не можем, и минуты спокойно находится в обществе другу друга. Он ужасно правильный, дотошный и самый нудный человек, которого я знаю! Как наши родители могли додуматься просить нас вдвоем присмотреть за их собакой? Да еще и на целый месяц?! Я точно прибью своего братишку, чтобы ему пусто было!..
Каждый из нас хотя бы раза в жизни задавался вопросом – существует ли дружба между парнем и девушкой? Многие скажут, что это не возможно! Герои этой истории попробуют опровергнуть этот стереотип. Получиться ли у них – время покажет.
Хватит ли любви, чтобы спасти того, кто спасает другие жизни? Чесни жаждет оставить своё проблемное прошлое позади… Оставив отношения, наполненные жестокостью, Чесни Уорд жаждет большего, чем может предложить её маленький городок. В поисках способа сбежать и приключений, она присоединяется к армии, но когда прибывает на первое место работы в Англии, она встречает Зейна − сержанта, у которого имеются свои собственные секреты. Зейн думал, но ни одна женщина не заставит его захотеть осесть… Начальник персонала Зейн Томас, авиатор Войск Специального Назначения, пропустил своё сердце через мясорубку.
Что под собой подразумевают наши жизни? Насколько тесно переплетены судьбы и души людей? И, почему мы не можем должным образом повлиять на…На…Легко представить и понять, о чём идёт речь. Слишком легко.Мы думали, что управляем нашими жизнями, контролируем их, только правда оказалась удручающая. Мы думали, что возвысились над законами бытия и постигли великую тайну.Мы…Я давно перестала существовать, как отдельное существо. Возможно, законы подчинили меня тем устоям и порядкам, которые так тщательно отталкивала и… желала принять.Слишком поздно поняли, с чем играем, а потом было поздно.