Дело об искривленной свече - [19]

– Вы прочли записку и оставили ее на месте?

– Нет, конечно. Я побоялся, что Фред может заскочить домой на минуту. Он очень расстроится. Я же сказал, что Дафна – «эмоциональная цыганка». Поэтому я сорвал записку и сунул себе в карман.

– Записка предназначалась Фреду?

– Да.

– Записка сохранилась?

– Да. Но, мистер Мейсон, ваш допрос далеко отошел от сути дела. Вам это не кажется?

– Нет.

– Записка, мистер Мейсон, сугубо…

– Эта записка, – прервал его Мейсон, – является вещественным доказательством. Во всяком случае, в той части дела, которую расследую я. Если вы хотя бы отчасти заинтересованы в том, чтобы избежать широкой огласки, вы поймете, что самым разумным для вас будет ознакомить меня с той информацией, которая меня интересует.

Ван Ньюис еще с минуту поколебался, вопросительно посмотрел на Деллу Стрит.

Та уверенно кивнула и произнесла:

– Так будет лучше, вы сами в этом скоро убедитесь.

– Хорошо, – сдался Ван Ньюис. – Возможно, в самом деле разумнее будет ознакомить вас со всеми фактами, мистер Мейсон.

Он раскрыл портфель, вытащил листок бумаги и протянул его Мейсону.

Мейсон заметил, что листок и в самом деле был приколот к какой-то ткани, об этом говорили и двойные проколы в углу, и помятая его верхняя половина.

Записка была написана чернилами аккуратным почерком:

«Дорогой Фред!

Я знаю, ты посчитаешь меня гадкой, в особенности из-за того, что уже было в прошлом. Но я ничего не могу с собой поделать. Как я говорила тебе десятки раз, я не в силах бороться с велением сердца. Я могу только контролировать свои эмоции, но мне не совладать с тем, что порождает эмоции и без чего я просто не могла бы существовать.

В течение долгого времени я боролась с этим и сомневалась в необходимости того шага, который все же предпринимаю. Думаю, ты и сам распознал симптомы моего душевного состояния, но боялся поставить окончательный диагноз. Точно так же, как сначала боялась я. Короче, Фред, я люблю Дуга, и этим сказано все! Дело вовсе не в том, что ты сделал или чего не сделал. И теперь уже ни один из нас не в состоянии ничего изменить. Ты всегда поразительно хорошо относился ко мне, я буду и впредь уважать тебя и восхищаться тобой.

Признаюсь, я чувствовала себя одинокой последние четыре-пять недель, когда каждая минута твоего времени, днем и ночью, была целиком отдана твоему бизнесу. Но я понимаю, что это крайне важно, ты уже многого добился и в будущем получишь кучу денег. Прими мои поздравления. Едва ли нужно добавлять, Фред, что я не хочу от тебя ни цента. Можешь подавать на развод и оформлять все необходимые документы. Твой адвокат все тебе скажет. Я надеюсь, что мы навсегда останемся друзьями.

Прощай, дорогой!

Твоя Дафна».

– Приятная записка, – сказал Мейсон.

– Она писала совершенно искренне, от начала и до конца! – уверил Ван Ньюис.

– Должно быть… Кто такой Дуг?

– Человек, с которым она собиралась встретиться в Сан-Франциско.

– Какая поразительная осведомленность… Как его полностью зовут?

Ван Ньюис улыбнулся и покачал головой:

– Честное слово, мистер Мейсон, все имеет предел. И вы это прекрасно понимаете.

– Предел чего?

– Предел того, насколько глубоко я могу втягивать других людей в эту историю.

– Ерунда! Мы не в игрушки играем, а занимаемся расследованием убийства. Так кто же такой этот Дуг?

– Боюсь, что я не имею права сообщать вам это.

Теперь Ван Ньюис говорил формально и с достоинством.

Мейсон резко вскочил на ноги и отодвинул стул.

– Прекрасно, Ньюис, благодарю за то, что вы мне сообщили.

– Могу ли я быть уверенным, что вы сохраните все это в тайне?

– Нет, разумеется.

– Но, как я понял, у вас были именно такие намерения.

– Значит, вы неправильно меня поняли.

– Я подумал, что в противном случае вы передадите информацию полиции?

– Абсолютно верно.

– Так вы не собираетесь этого делать?

– Почему? Я как раз намерен им ее передать. Единственное, что могло бы помешать мне это сделать, – это уверенность в том, что по весьма веским причинам от этого следует пока воздержаться.

– Уверяю вас, что данная нелепая история не имеет никакого отношения к смерти Фреда. Это дело рук кого-то еще.

– Вы говорите, этот человек, Дуг, в Сан-Франциско?

– Да.

– Он ей когда-нибудь писал?

Ван Ньюис не смотрел в глаза адвокату. Мейсон присвистнул:

– Не будьте так наивны. Полиция сейчас же выяснит. Они предложат ей отчитаться за всю пятницу буквально по минутам. И если она солжет, то окажется в весьма затруднительном положении.

– Полиция не найдет никаких писем! – воскликнул Ван Ньюис.

– Вы хотите сказать, что они уничтожены?

– Нет, я имею в виду, что полиция их не найдет!

Мейсон неожиданно протянул руку и завладел портфелем, который Ван Ньюис оставил возле своего стула.

– Надо понимать, что они здесь?

– Мистер Мейсон, пожалуйста, это же не мой портфель!

Мейсон повернулся к Делле Стрит:

– Вызови сюда лейтенанта Трэгга!

На мгновение воцарилась напряженная тишина. Делла поднялась с кресла и подошла к телефону. Ван Ньюис молчал, пока она не подняла трубку, после чего произнес:

– Положите на место трубку, мисс Стрит. Письма в правом отделении портфеля, мистер Мейсон.

Делла отошла от аппарата. Мейсон с невозмутимым видом раскрыл портфель, вынул письма и сунул всю пачку себе в карман.