Дело о сорока разбойниках - [90]

С тех пор развелось множество искателей этих самых сокровищ. Англичане, французы и другие европейцы съезжались сюда, привлекаемые именно этими золотыми предметами, затерянными на берегах таинственной реки. Часто видели служители железнодорожной управы, как мелькали то тут, то там пробковые шлемы и канотье подобного рода туристов из различных Европ. Неделю как назад одного спровадили, юркого французика с большим фотоаппаратом, цилиндром набекрень и редкими светлыми усиками на загорелом лице – видно, не первый год по пескам шныряет. Эдакий Поль Надар, только помоложе. Уже и фургоном обзавелся, раскрасил его красками, точно циркач какой, сидит на козлах и рыжим крепконогим жеребцом управляет, которого ему армяне из Ганжи жаловали. История там была темная, то ли пари проиграли, спор был какой, все хвастался, что тигра Юлбарсова поймает.

Был еще другой – рыжий и в очках, ирландец или англичанин, Свен Гедин его звали, тоже все вынюхивал про храм Окса, всю Азию истопал.

Выслушав Полякова, весьма заинтересованного поисками, Иноземцев лишь утвердился в мысли, что гора золотых безделок ему не привиделась.

– Я знаю, – заявил он, – где спрятана остальная часть сокровищ храма Окса. Я был там, я вам покажу.

– Вы были там? Но где?

– На острове Барсакельмес.

– Барсакельмес? – повторил Поляков, и его лицо вытянулось, из восхищенно-тревожного стало напряженным. – Это ж… Это ж на Аральском море, господин Иноземцев.

– Верно.

– Вы были на Аральском море?

– Да, с бандой Юлбарса. Мы долго шли по пескам, дня три. Я насчитал дня три, но, может, и больше. Ведь я мог просто от потери крови неверно посчитать все восходы и закаты. Потом пересели на ялик, и уже после я очнулся в пещере, полной всеми этими безделками.

Иноземцев поднялся и приблизился к столу. Он имел удовольствие любоваться газетными вырезками лишь издалека, в основном слушал, как читал ему статьи Поляков. Пролистав несколько страниц, он остановил внимание на одном парижском издании, в котором на два листа располагались фотографические снимки предметов сокровищ Окса. Руки Иноземцева задрожали, это оказались те самые предметы, которыми была заполнена пещера Ульяны. Он закрыл глаза. Два луча света справа и слева, один – сверху, вокруг сталактиты и сталагмиты, изумрудные бугры мха, озеро – кристально чистое, круглое, как блюдечко. И он – на холодном, мокром и соленом полу, а напротив – гора сокровищ, точно из сказки про Али-Бабу.

Это последняя надежда ее отыскать. Иноземцев никогда прежде не читал о храме на берегах Амударьи, не видел этих снимков, стало быть, он не мог их приписать своим видениям. Ульяна не соврала. Как ей это было свойственно, хотела небось обмануть, облапошить, фраппировать, и ничего лучшего не нашла – сказала чистую правду, да таким манером, чтобы в нее никто не поверил, тем более Иноземцев, а следом пожалел, что не послушался. Теперь же Иван Несторович ученым сделался, не даст себя обмануть. Он ее сыщет! По сокровищам этим и отыщет. Вполне вероятно, что она нашла все эти безделки, живя в камышах на берегах сей широкой реки, и, видно, свезла все это в свой тайник на остров Барсакельмес. Остров, на который все боялись казать и носа, считая его проклятым. Ульянка-то ведь никогда ничего подобного не боялась, она сама была настоящим ужасом и проклятием, кого угодно могла б запугать, запутать, до полоумия и даже до смерти довести. И место это самое таинственное – ей под стать.

Пока Иван Несторович бледнел и краснел, вспоминая девушку, Поляков тоже бледнел и краснел, рассказывая о том, какие страшные вещи творились на этом острове. Мол, там обитали людоеды, и страшные оборотни, и ведьмы слетались туда на шабаш, а еще поговаривали, что водился на Барсакельмесском острове самый настоящий дракон.

– Но самое странное, Иван Несторович… – заключил начальник управления, замявшись и от волнения раскрасневшись. – Я ни в коем случае не хочу ставить ваши слова под сомнение! Но дело видите ли в чем… Кхе, кхе… Нет на нем никаких пещер. Все есть, и ведьмы, и драконы, а пещер нет. Это плоский, как блин, остров, покрытый такырами, песками и верблюжьей колючкой, а кое-где и солончаком, ничем не отличающимся от Кызылкумской пустыни вокруг.

– Я знаю, куда делись ваши гелиографы, – проронил невпопад Иван Несторович.

– Какие гелиографы? – изумился Поляков.

– Те, что были украдены у инженера Пузыны.

– У Николая Яковлевича?.. Да, было дело, было…

– Гелиографы вы найдете в этой пещере, – и он ткнул пальцем в карту, разложенную на столе. – Бандиты использовали их, чтобы освещать ее сверху.

– Освещать?

– Там внутри было озеро, круглое… – продолжал Иноземцев, совершенно не слушая начальника железнодорожного управления и занятый своими воспоминаниями.

– Озеро? Да какое там озеро! Знаете, как на местном наречии еще называют этот остров? «Сужок», что означает «нет воды».

Иноземцев на мгновение замер, вернувшись из царства воспоминаний в кабинет штаб-квартиры железнодорожного управления, и бросил на раскрасневшегося ротмистра обеспокоенный взгляд. Сердце пропустило укол сомнения. Но лишь на одно мгновение. Уверенность в своей правоте заставила его сосредоточиться на поиске весомых фактов во всех самых темных уголках своей памяти.