Дело о рубинах царицы Савской - [23]

Мы стояли, вытянувшись. Менелик молчал. Пауза затянулась.

Первым не выдержал Вохряков. Отодвинув в сторону Головнина, возле которого он стоял, чиновник вышел вперед, держа в руках письмо из канцелярии Министерства Иностранных дел и, поклонившись, протянул его негусу. Наперерез ему тут же бросился один из телохранителей, отобрал письмо и почтительно склонившись, положил его возле босых ступней Менелика. Вохряков вскипел:

— Приветствие его сиятельства, г-на Гирса! К ногам!

— Тише вы, — прошипел Аршинов. — Не видите, негус размышляет. Вас что, не учили перед поездкой абиссинскому этикету?

Менелик не шевелился. Не смотрел на письмо у своих ног, не обращал внимания на подарки. Только переводил взгляд с одного из нас на другого.

Когда молчание стало вконец невыносимым, вперед выступил монах Автоном и загудел:

— И возвед очи свои, виде мужа путника на стогнах градных, и рече муж старец: камо идеши и откуду грядеши? И рече к нему: грядем мы от Вифлеема Иудина даже до стран горы Ефремли, отонуду же аз есмь; и ходих до Вифлеема Иудина, и иду аз в дом мой; и несть мужа вводящаго мя в дом…[32]

Аршинов схватил монаха за руку и быстро заговорил, обращаясь к Менелику.

Негус что-то отрывисто произнес. Аршинов шумно вздохнул и между ними начался диалог. Никто из нас не понимал, о чем они говорят, но вдруг Менелик перешел на французский и произнес с тяжелым акцентом:

— Я приветствую вас, господа!

Этим тут же воспользовался Вохряков:

— Ваше величество, позвольте от лица официального представителя канцелярии Министерства Иностранных дел выразить благодарность за аудиенцию и вручить вам письмо лично от его сиятельства, г-на Гирса, министра иностранных дел, того, кто послал меня в вашу благодатную страну.

— Много слов, — буркнул Менелик и жестом приказал подать ему письмо. Сам даже не наклонился, наверняка, ему мешал живот, выпиравший из-под парчовой робы. — И я не "ваше величество". Мой титул: "Лев из колена Иудова, Менелик Второй, Богом поставленный царь царей Эфиопии". Запомни это и передай своему господину.

— Всенепременно… — залебезил Вохряков.

— Стража! — отдал приказ негус. — Заберите подарки, отнесите жене, пусть дети порадуются.

Началась небольшая суета. Слуги собрали подарки и отнесли их за перегородку из ткани, натянутой на бамбуковые перекладины.

— Итак, — произнес Менелик, когда суета несколько улеглась, и слуги снова застыли безмолвными изваяниями, — что вы хотите?

И опять Вохряков успел первым:

— Я присутствую здесь отдельно от делегации г-на Аршинова. Мне нужно переговорить с вами по поводу приезда российской делегации, организованной его сиятельством…

— Гирсом. Слышали уже, — отмахнулся Менелик. — Хорошо. Раз ты сам по себе, а они сами по себе, отойди в сторону, сядь вон там, я с тобой потом поговорю. А теперь ты говори, — обратился он к Аршинову. — А то этот слова не дает сказать. А из подарков — одно письмо с печатью.

— Обращаюсь к тебе, Лев из колена Иудова, Менелик Второй, Богом поставленный царь царей Эфиопии, с просьбой, — при этих словах негус заулыбался и одобрительно покачал головой. — Ты видишь перед собой малую часть моего народа. Мы приехали на голый пустынный берег твоей страны, чтобы украсить ее, чтобы засадить ее яблонями и вишнями — это такие фрукты у нас в России. Но что произошло? Сначала за нами погналась итальянская канонерка, а потом пришли твои люди и потребовали, чтобы я немедленно бросил все работы по возведению колонии и направился к тебе. И вот я здесь и слушаю твое милостивое решение.

При этих словах итальянцы подобрались и нахмурились. Один даже сделал шаг вперед сделал жест, будто хотел что-то сказать.

— А кто тебе дал разрешение прибыть сюда со своими людьми и сажать эти, как их, яблони? — спросил Менелик.

— Безвременно усопший негус Иоанн Шестой дал такое разрешение. Он всегда был за дружбу между нашими странами.

При этих словах Менелик даже приподнялся на троне, но тут же опустился опять.

— Иоанн? Иоанна нет уже шесть лет. Где ты был все это время?

— Собирал деньги, уговаривал людей, снаряжал корабль, — объяснил Аршинов. — Кто же знал, что Иоанн погибнет в битве и его слово будет под сомнением?

Хотя Аршинов и высказал общее мнение крайне дипломатично, все же он не убедил Менелика. Наступила пауза.

— Указы Иоанна для меня недействительны, — произнес, наконец, негус. — Я сам решаю, чему быть. Обстановка изменилась, мои союзники итальянцы крайне недовольны вашим присутствием. Я уже получил депешу, в которой они выражают протест.

— Что же нам делать? — воскликнул Аршинов. — Я вложил все, что у меня было, в этот проект! Набрал людей, привез их сюда, оторвав от родины, и сейчас все бросить? Повернуть обратно только потому, что у нового негуса другие страны в союзниках?

— Лучше всего вам уйти с моей земли.

Аршинов прибег к последнему доводу:

— Вот бумага, подписанная коронованным на царство негусом Иоанном Шестым, данная мне в январе 1889 года.

— Коронованным?! — вспылил негус. — Ты на что намекаешь, белый проходимец?!

Я не выдержала и встала рядом с Аршиновым:

— Прошу простить меня, ваше величество, но глава нашей делегации не намекает, а лишь показывает, что бумаги монарха верны и после его смерти.