Дело Хальворсена - [11]

За минуту до назначенного часа Торгвальд проверил микрофон и объявил пресс-конференцию открытой. Кроме того, он предупредил журналистов, что рабочая группа по делу Хальворсена очень загружена, вследствие чего встреча будет короткой.

— Свен Мортен, “Афтенпост”, представился самый шустрый представитель прессы, — какова основная версия полиции по данному делу на текущий момент, что вы предпринимаете?

— По данному делу создана розыскная группа, руководителем которой назначен Адриан Якобсен, один из наших самых успешных следователей, начал Торгвальд отвечать на вопрос с конца. Им выдвинута версия ограбления, причем с применением грубой силы, что и повлекло за собой смерть Оскара Хальворсена.

–”Эстландетс блад”, Юрген Грин, не связано ли это преступление с профессиональной деятельностью Хальворсена в годы Второй мировой войны?

— Я отвечу на этот вопрос, — слово взял Арвиг. Пока нет никаких свидетельств связи преступной группы с национал-социалистическими группировками. Кроме того, прошло слишком много времени для сведения подобных счетов. Торгвальд с благодарностью посмотрел на Гуннара.

— Телеграфное бюро, Карл Бруннер, в момент нападения пострадала женщина, каково ее состояние на данный момент, дала ли она какие-либо показания.

На этот вопрос вызвалась ответить Хельге Карлсен:

— Помощник по хозяйству Оскара Хальворсена Магда Желевска получила незначительные травмы головы, она была госпитализирована, ей наложили шов. В настоящее время она чувствует себя хорошо и находится под охраной полиции. Эта женщина дала нам очень важные показания касательно картины преступления, которые пока являются тайной следствия.

Еще несколько изданий задали ряд совершенно безобидных вопросов, после чего Торгвальд свернул пресс-конференцию, и президиум удалился на свои рабочие места в управление.

Раздел 6 Апрель 1940. Хальворсен

— Этот поезд тащится ужасно медленно, но от немцев мы оторвались, — Кристиан Беренджер достал из вещевого мешка банку тушенки, и начал ее вскрывать ножом.

— Я бы особенно не радовался. Нам предстоит еще перегрузить эти чертовы ящики в грузовики, и двигаться дальше на север. Немцы уже в Нарвике. Случится чудо, если они нас днем не обстреляют со своих “Ю”. Поезд на равнине — отличная цель.

Хальворсен прислушался.

— Мне показалось, или в тамбуре какой-то стук? Кроме нас в вагоне никого не должно быть. Пойди, проверь.

Беренджер оставил консервы и вышел в тамбур.

— Ты кто? Он удивленно уставился на подростка. Мальчику можно было дать лет одиннадцать или тринадцать, его лицо, перемазанное машинным маслом и припудренное пылью, скрывало истинный возраст. Одежда его состояла из промасленной гимнастерки с чужого плеча, грязных мешковатых брюк и тяжелых лыжных ботинок. Мальчугана трясло мелкой дрожью, то ли от страха, то ли от холода.

— Юхан, я тут при железной дороге, вроде как. Помогаю машинисту…

— Полно-ка врать. Как ты сюда попал? Давай, начистоту, а то сейчас возьму тебя за уши и высажу прямо на ходу.

— Я к грузовику прицепился, когда солдаты ящики грузили. Они не заметили, как я под брезент забрался в последнюю машину когда она поехала. Немцы бомбят, деться некуда, я в кузов сиганул, потом, когда перегружали ящики на поезд, я тоннеле отсиделся. Дайте поесть чего-нибудь, а то с голоду просто помираю. Не высаживайте меня.

Беренджер открыл дверь и втолкнул мальчугана в вагон.

— Нет, ты посмотри на этого прохвоста, мало того, что он едет зайцем, так он еще хочет есть.

— Дай ему поесть, Кристиан.

Беренджер достал из мешка еще одну банку тушенки, здоровенный кусок ржаного хлеба и пару вареных картофелин.

Мальчик моментально впился зубами в неочищенную картофелину.

— Стой, так не пойдет! Хальворсен насильно потащил мальчугана к рукомойнику. И лицо мой с мылом!

Юхан неохотно начал намыливать руки и лицо.

— Вот, теперь другое дело, — воскликнул Беренджер, когда парень появился в купе. Его лицо и руки не сияли безупречной чистотой, но уже выглядели намного приличнее.

На спиртовке разогревалась открытая банка с тушенкой, Хальворсен чистил картофель.

— Ты что, сирота? — задал вопрос Беренджер.

— Дай поесть, — мальчишка уже набил рот картофелем и хлебом, и пытался прожевать.

— Держи ложку и тушенку, — Хальворсен снял с огня банку, и, завернув ее в тряпку, чтобы не обжечься, протянул мальчику. Не торопись, ешь, потом расскажешь, нам еще долго ехать.

Когда с ужином было покончено, они начали устраиваться на ночлег.

— Да, ты парень, я смотрю, немногословный.

— А сигаретку дадите?

— Рано тебе еще курить, давай, рассказывай свою историю.

— Мы с матерью и отцом на побережье жили у маяка близ Кьеррингвика. Мы этот маяк поддерживали и нам платили за эту работу, а еще у нас огород был за домом. Немцы ночью начали обстреливать берег с кораблей, один из снарядов прямиком в наш домик залетел, когда я спал на маяке. Родители погибли сразу, я еле выбрался. Схватил, что сохранилось из одежды и бежать. Кругом грязь, снег, еле добрался до города. Он всхлипнул и вытер нос грязным рукавом.

— А сколько тебе лет?

— Девять, а что?

— И где же ты был все это время?

— На вокзале околачивался. Там один добрый человек из ресторана мне давал еду. Ну, то, что не доедали посетители. Потом меня погнали оттуда, немцы пришли. Все в черной форме, такие важные. Я спрятался в поезде, так и попал в другое место, я даже не знаю, что это за станция. Мальчик снова всхлипнул.