«Дело Фершо» - [53]

А раз так, значит…

— Нет! Быть того не может!

Она столкнулась с каким-то высоким мужчиной, который почти поднял ее с земли и поставил на тротуар, а потом еще не раз оборачивался в ее сторону.

Колокола пробили время, но она не слышала их. Где искать? В городе или на стоянке судов? Она металась то в одну, то в другую сторону, упрекая себя за то, что так беспорядочно ищет.

А если все это плод ее воображения? Почему бы этой машине не подвезти к дому г-жи Снук загулявших моряков? Может, это простое такси? Петляя, она осторожно приблизилась к дому. В ту же минуту машина отъехала, но те трое остались в доме. Ей показалось, что шофер пригнулся, чтобы ее рассмотреть.

Она страшно боялась наделать глупостей. Ей казалось, что теперь она отвечает за судьбу обоих мужчин, что от ее поведения будет зависеть их жизнь. Если она войдет в дом, ее могут оттуда больше не выпустить. Как же их предупредить?

Быстро пройдя мимо, она бросила взгляд через стеклянную дверь. В столовой все было на месте. Г-жа Снук, как обычно, вытирала тряпкой клеенку в красную клетку.

Куда делись те трое? Она была уверена, что они никуда не выходили. Может, сидели на кухне, как обычные завсегдатаи?

Голос рядом произнес:

— Входите!

Она вздрогнула. Рядом никого не было. Потом из темноты вышел мужчина. Ее мягко взяли за руку и подтолкнули к двери. Она спустилась по ступеньке. В слуховом окне мелькнуло чье-то лицо.

— На кухню!

И, обращаясь к трем другим, не похожим на клиентов г-жи Снук, человек сказал:

— А вот и она!

Он оставил ее со своими спутниками и ушел, чтобы дождаться прихода Фершо и Мишеля.

— Входите! Садитесь. Не бойтесь.

Самый важный из них достал из бумажника фотографию Лины.

— Садитесь, госпожа Моде.

— Вы думаете, он нас узнал?

— Почти уверен.

— Поэтому вы забрали деньги?

Ведь в портфеле не могло быть ничего другого, кроме пяти миллионов и бриллиантов, привезенных из Кана.

Это означало только одно: они не вернутся к г-же Снук, они не пойдут за Линой.

Мишель был мрачен, но смирился со своей участью.

Он еще раньше смирился. У него был выбор, когда они трое стояли перед дверью, и ему достаточно было сказать:

— Идем!

Фершо не стал бы возражать. Он даже удивился, видя, что Мишель оставляет Лину одну.

— Нужно поскорее найти корабль. Сегодня днем из окна я обратил внимание на испанское судно, готовое к отплытию. Вы твердо решили, Мишель?

— Да.

— Я знал, что вы не предадите. Хотя вполне могли это сделать. У вас еще есть время. Вот, держите, это все наше состояние.

Они шли быстро. С чего это Фершо заговорил в такой не свойственной ему манере?

— В ваших интересах, несомненно, было бы оказаться на другой стороне. Ведь меня преследуют, могут схватить. У вас же нет никакой гарантии, что я не захочу расстаться с вами, оставив с носом. И все-таки вы следуете за мной. Я знал, что так и будет. Послушайте, Мишель, встреча со мной дала вам невиданный шанс. Вы молчите?

— Вы правы.

Фершо засмеялся:

— Бросьте дуться. Это артачится ваша гордыня. Не потому ли, что я вам сказал…

— Это не то судно?

Мишель указал рукой на корму с трубой, опоясанной бело-красной лентой. Он задал вопрос, чтобы покончить с экзальтацией Фершо.

— Вы подниметесь на борт один? Или мне пойти с вами?

Почему бы не вместе? Теперь, конечно, когда портрет Мишеля появился в газетах, опознать их стало проще.

Однако в том положении, в каком они находились, риск был не так уж велик.

Фершо пошел один. Не из предосторожности, а для того, чтобы оставить Мишеля одного с портфелем и искушением сбежать.

Мишель это понял, но только пожал плечами. Он видел, как патрон проскользнул по узкому трапу, услышал, как он позвал:

— Есть кто-нибудь?

Затем он загромыхал по железной палубе, снова позвал, открывая и закрывая металлические двери, ища матроса, которого нигде не было видно. Мишель не тронулся с места. Дождь бил его по плечам, по голове, и, казалось, только укреплял его дух.

Если бы его спросили, почему он пожертвовал Линой, ему было бы трудно ответить. А ведь он сознательно пожертвовал ею, страдая от этого и зная, что будет страдать еще. Но без этого страдания все стало бы бессмысленным. Их разрыв должен был носить четкий и болезненный характер.

Теперь он стоял один. В руках у него было целое состояние. Но он не двигался с места. Не испытывал никакого искушения уйти, хотя сделать это было очень просто. Бельгийская граница находилась в нескольких километрах, он мог бы дойти до нее пешком. А в Брюсселе снова погрузился бы в трепетную атмосферу «Мерри Грилла», нашел бы девицу с мягкими грудями и щедро забросал бы ее деньгами.

С того места, где он стоял, огни в доме г-жи Снук нельзя было увидеть. Но даже если бы это было возможно, он все равно бы не обернулся. С той жизнью было покончено.

Шло время. На палубе появились двое, скрытые за шпангоутами, мачтами и спасательными лодками, висевшими на лебедках. Какие-то люди работали на носу, лязгая железом.

Сверху раздался голос:

— Мишель!

Он подошел.

— Разрешите вам представить капитана Марко. Он согласен довезти нас до Тенерифе.

Капитан говорил только по-испански. Он провел их в кают-компанию, где все — переборки, двери — было металлическое.