Дело чести - [5]

— Конечно, — Бенджон протянул сигареты и осторожно спросил: — Так о чем ты хотела со мной поговорить?

— Я вам уже сказала, речь пойдет о Томе.

Люси положила на стол вырезку из газеты — сообщение о самоубийстве Тома Дири из ночного выпуска «Экспресс».

— И что же? — спросил Дэйв.

— Все, что здесь написано, неправда.

Ее слова прозвучали как вызов, и все-таки Бенджон не мог избавиться от впечатления, что девушка чувствует себя неуверенно.

— Да? — Дэйв вопросительно поднял брови. — Так что же его беспокоило?

— Ничего. Он никогда в жизни не был так счастлив, как в последние дни.

— Так он тебе говорил?

— Да.

— Когда?

— На прошлой неделе. Точнее — пять дней назад.

— Так-так…

Бенджон затянулся и принялся размышлять над словами девушки. Поразительная новость представляла Тома Дири, и тем более его жену с совершенно новой стороны.

— Как вы с Дири познакомились?

Люси опустила глаза, долго разглядывала свои руки, потом вздохнула.

— Я давно знаю Тома. У него небольшой летний домик в Атлантик-сити, а я пела там в ночном клубе. Не смейтесь, начинала я как певица, пока мой импрессарио не заявил, что голосок у меня слабоват и что… другим способом я смогу зарабатывать больше. Но к делу это отношения не имеет. Как-то вечером Том зашел в клуб. Мой знакомый представил нас, и мы сразу друг другу понравились. Он был очень милым и ласковым человеком. Не знаю, правильно ли вы меня поймете. Но Том всегда повторял, что мир устроен ужасно, раз в нем может процветать всякая сволочь. Иногда он приезжал в Атлантик-сити с женой, но чаще один, ей там не нравилось, по его словам она отдыхала в Майами или на других роскошных курортах. И когда он приезжал один, после шоу я шла к нему. По утрам мы плавали, после завтрака загорали на пляже.

— Очень мило, — заметил Бенджон умышленно безразличным тоном.

Люси Кэроуэй покачала головой.

— Нет, вы меня совершенно не понимаете, — девушке явно не понравилось, как Дэйв воспринял её рассказ. — Господи, я просто не знаю, как вам объяснить! Не думайте, что Том сразу пускался по женщинам, как только жены нет рядом! Не был он таким, слышите, не был! Почему вы не дадите мне рассказать все по порядку? Может быть, тогда вы поймете Тома, ведь все дело в нем. Он ужасно переживал, что обманывает жену, а мне-то что? Когда он приезжал без нее, я была просто счастлива. Но он был женат, и никогда об этом не забывал. Наши отношения он считал чем-то ужасным.

— Он любил свою жену?

— Нет, но чувствовал свою ответственность перед ней — вот в чем дело! И потому… — она запнулась, а потом торопливо закончила, — я даже думаю, что потому он мне нравился ещё больше. Том чувствовал свою ответственность за все: за меня, за свою жену, за каждое преступление, которое расследовал, за все зло мира. Он просто не мог оставить все заботы Господу Богу. Я знаю, что жена ни за что не соглашалась на развод и делала все, чтобы его удержать. Она пошла даже на то, что порядочная женщина никогда не сделает: сказала что ждет ребенка, хотя до того даже говорить о нем зарекалась. Но она лгала.

— И тогда вы с ним расстались?

Люси кивнула.

— Я ведь знала, что у нас разные дороги. Поймите правильно, я любила Тома, даже очень любила. Но я не могла оставаться с ним, причиняя ему страдания. Ведь развод не снял бы с него ответственности ни за жену, ни за меня. А я не хотела, чтобы он страдал. Я ушла — вот и все.

— Не совсем, — улыбнулся Бенджон. — Но ближе к делу. Почему ты думаешь, что здоровье Тома не беспокоило?

Люси посмотрела ему в глаза:

— Несколько дней назад мы с ним вместе ужинали. Наша первая встреча с лета прошлого года. Том сказал, что жена уехала к сестре в Гаррисберг и сразу пригласил меня зайти куда-нибудь пропустить по стаканчику, — она улыбнулась. — Но получился настоящий ужин. Том был в чудном настроении, таким я его давно не видела. Он сказал, что никогда ещё не чувствовал себя таким счастливым.

— Речь шла о его самочувствии?

— Не берусь утверждать, говорил он о другом. О здоровье и речи не было. И зачем? Выглядел он прекрасно и говорил, что у него все в порядке.

— Это могло означать что угодно, — заметил Бенджон. — Настроение, обстоятельства жизни, состояние здоровья.

— Знаю, но не только потому его самоубийство кажется мне необъяснимым. Он был не из тех людей, что кончают с собой.

Бенджон задумался, потом пожал плечами.

— И все-таки, Люси, самоубийство — неоспоримый факт.

Она опять покачала головой, хотя уверенности в ней заметно поубавилось, и прошептала:

— Нет, не могу поверить…

— Скажи мне вот о чем: ты не заметила какой-то озабоченности, тяжких мыслей? Не говорил он о денежных проблемах, о жене? Попробуй вспомнить!

— Нет, ничего подобного. И вот что странно: я говорила вам, он вечно чувствовал груз ответственности за все на свете, — говорила она с нарастающим возбуждением, — но на прошлой неделе выглядел совсем другим! Словно с него сняли какое-то чувство вины и совесть наконец была чиста. Понимаю, я говорю невразумительно, но именно потому не верю я, что он застрелился.

— Но так все и было, Люси! — Бенджон нахмурился и снова закурил. — Что, если его прекрасное настроение было вызвано тем, что он решил свести счеты с собой и совсем миром? Что, если он понял, что земля — не рай и не ад, а как раз то место, где суждено исполнять свой долг и получить от жизни то, что заслуживаешь?