Дело авантюристки с сумкой - [33]

— Мне кажется, что в последний раз вы говорили с ним вчера вечером, — сказал Мейсон.

— Что заставляет вас делать такое предположение? — посмотрел Диксон на адвоката.

— Ваша нерешительность.

— Я размышлял.

— Нерешительность — всегда нерешительность, мистер Диксон, — улыбнулся Мейсон.

— Прекрасно сказано, мистер Мейсон. Да, я размышлял и колебался. Я не знаю, то ли отвечать на ваш вопрос, то ли приберечь ответ для полиции;

— Есть ли какая-нибудь причина не отвечать мне?

— Я как раз об этом и размышлял.

— Вы хотите что-нибудь скрыть?

— Нет, конечно.

— Тогда зачем скрывать ответ на мой вопрос?

— Это некрасиво, мистер Мейсон. Я ничего не скрывал от вас и полностью ответил на ваши вопросы.

— Все же, когда вы говорили последний раз с Фолкнером?

— Ну, ладно, мистер Мейсон. Как вы догадались, вчера.

— В какое время?

— То есть когда я лично говорил с ним с глазу на глаз?

— Да, это, и еще, когда вы говорили с ним по телефону?

— Почему вы думаете, что я говорил с Фолкнером по телефону?

— Да вы сами сказали, что сначала говорили с ним лицом к лицу.

— Я боюсь, мистер Мейсон, что попал в руки очень ловкого адвоката.

— Я жду ответа.

— Вы разве официально уполномочены задавать такой вопрос? Предположим, я отказываюсь на него отвечать, что тогда?

— Тогда, — сказал Мейсон, — я позвоню моему другу, лейтенанту Трэггу, и скажу, что вы виделись с Фолкнером в день убийства и говорили с ним по телефону. После этого я поблагодарю вас за сотрудничество, пожму вашу руку и удалюсь.

Диксон опять сложил пальцы вместе. Затем он кивнул головой, как будто пришел к какому-то решению, но продолжал молчать, сидя с окаменевшим лицом за столом.

Мейсон также ждал молча.

Наконец финансист хлопнул ладонями по столу, приняв окончательное решение.

— Вчера Фолкнер несколько раз советовался со мной, мистер Мейсон.

— С глазу на глаз?

— Да.

— Что он хотел?

— Вы отклоняетесь от своего первоначального вопроса, адвокат!

Мейсон молча смотрел на Диксона.

Диксон вновь взмахнул ладонями и пристукнул по столу.

— Вы много хотите, мистер Мейсон, но ладно, чего уж там. Фолкнер хотел выкупить долю своей жены в корпорации.

— А вы хотели продать?

— Смотря по какой цене!

— Торговались долго?

— Видите ли, поначалу Фолкнер хотел продать нам свою долю в корпорации по определенной цене. Подумав, что мы не согласимся, решил тогда по этой же цене выкупить долю своей жены.

— Вам эта цена не подошла?

— Конечно, нет.

— Могу я спросить, почему?

— Это же элементарно, адвокат. Фолкнер возглавлял компанию с очень хорошими доходами. Он получал зарплату, которая не повышалась последние пять лет. Так же, кстати, как и зарплата Карсона. Если бы Женевьева выкупила его долю, Фолкнер был бы свободен создать свой собственный бизнес, который мог бы составить нам конкуренцию.

— Значит, из-за боязни получить в лице Фолкнера потенциального конкурента вы отказались от сделки?

— Мы хотели сохранить статус-кво в компании.

— Но Фолкнер считал это наглостью — получать не соответствующую доходам зарплату…

— Ну-ну-ну, мистер Мейсон. Несоответствующая зарплата! Он получал такую же, когда ему принадлежало две трети компании.

— Он установил потолок зарплаты, чтобы Карсон не мог требовать ее повышения? — насторожился Мейсон.

— Не могу представить, что было на уме у Фолкнера. Знаю только, что договорились после развода, что заработная плата не могла быть увеличена без согласия Женевьевы.

— Я понял, — сказал Мейсон, — вы поставили Фолкнера в крайне трудное положение.

— Как я уже сказал, я не умею читать чужих мыслей, и что задумал Фолкнер, мне неизвестно.

— Короче, ситуация накалилась до предела?

— Да, Фолкнер намеревался что-то предпринять.

— Если бы Фолкнер сумел выкупить долю своей бывшей жены, он смог бы вновь стать основным держателем акций в компании, и таким образом уволить Карсона в ответ на его судебные притязания.

— Вам, как адвокату, виднее. Я пытался только до говориться о хорошей цене, если бы сделка состоялась.

— Значит, вы сами не хотели выкупать долю Фолкнера?

— Честно говоря, нет.

— При любой цене?

— Ну, я бы не стал так говорить!

— Другими словами, раздоры Фолкнера с Карсоном, судебные интриги последнего и ситуация, в которую попала Женевьева, — все это могло бы заставить его принять ваши условия?

Диксон промолчал.

— Похоже, готовилось ограбление под видом закона, — продолжал Мейсон, как бы размышляя вслух.

Диксон выпрямился в кресле, как будто Мейсон ударил его.

— Дорогой мистер Мейсон! Я просто-напросто представлял интересы своей клиентки. Между Фолкнером и его бывшей женой не осталось никакого чувства. Я говорю это для того, чтобы не смешивать бизнес с сердечными делами.

— Хорошо. Вы несколько раз видели Фолкнера в течение дня. Когда вы говорили с ним в последний раз?

— По телефону.

— В какое время?

— Приблизительно где-то между восемью и восемью тридцатью.

— Между восемью и восемью тридцатью? — с неподдельным интересом произнес Мейсон.

— Да, так.

— О чем вы говорили?

— Я сказал, что если сделка не будет заключена до двенадцати часов ночи, дальнейшие переговоры будут бесполезны.

— Что ответил Фолкнер?

— Что он приедет в десять — одиннадцать вечера; он хотел заглянуть на банкет коллекционеров серебряных карасей, после чего у него было назначено свидание. При встрече со мной он обещал назвать окончательную цену.