Дело №2 - [3]

— Ладно, — примирительно начала я. — Убери пока свою книжку и расскажи мне все по порядку.

— Так ты берешься, — с облегчением заключила она и начала рассказывать.

* * *

Володя Креченский приехал в Штаты в середине девяностых, выиграв грин-карту в лотерее. Помотавшись в Нью-Йорке и проев часть денег, что остались от продажи московской квартиры, он решил переехать на Средний Запад и заняться сельским хозяйством. Покопался в интернете, переговорил кое с кем и отправился в Южную Дакоту. Поскольку в Су-Фолс он прибыл в начале сентября, то резона вкладывать деньги в аренду фермы не было, и он нашел временную работу в автомастерской. Машинами он интересовался еще в Москве, но из-за того, что работа в НИИ с длинным и скучным названием забирала у него все силы, а дорога в метро с работы и на работу еще и время, то с машинами он отводил душу в выходные и в отпуске, то подшаманивая старый отцовский «Москвич», то ремонтируя «Жигули» и «Лады» соседей и знакомых. Американские машины, хотя и были немного другими, но, в целом, как он говорил, «конструкция та же — кузов и четыре колеса», а мастерская, в которую Володя устроился работать, по его мнению, была оборудована очень даже неплохо, и уже через полгода он стал отличным механиком и мог починить любой автомобиль, а еще через полгода, взяв кредит в банке, открыл свое небольшое дело. Примерно в это же время он женился на Соне, родители которой эмигрировали в начале семидесятых сначала в Израиль, а потом перебрались в Штаты поближе к родственникам. Собственно с Соней Володя познакомился еще в Нью-Йорке. Она жила одна в довольно большом доме, доставшемся ей от двоюродной бабушки, которая к Соне была очень привязана. Еще от бабушки ей перешло кое-какое состояние, которое позволило ей съехать от родителей, ставших на старости лет слишком уж верующими и не дававшими тридцатишестилетней дочке никакой свободы. Поскольку с раннего детства Софочка особым здоровьем не отличалась, то после окончания колледжа она учиться дальше не пошла и начала работать бухгалтером в небольших, в основном русских, фирмах Нью-Йорка. Денег значительных это ей не приносило, но сводить концы с концами позволяло вполне. Жили они скромно и тихо, пока не умерла эта самая двоюродная бабушка, завещавшая все свое имущество, доставшееся ей от мужа, Софочке. На следующий же день после объявления ее наследницей Софочка переехала в бабушкин дом и бросила работу. Она купила новую машину, кучу одежды и познакомилась с Володей на первой же вечеринке, куда ее пригласил бывший теперь уже клиент и, к тому же, дальний родственник, Натан. Так получилось, что через два дня после той вечеринки у Софочки сломалась машина.

— То есть, как это сломалась? — не поняла я. — Она же новую купила.

— Ну для нее-то новую, а на самом деле подержанную, да еще ей битую подсунули, — объяснила мне Люся.

Так вот, Володя оказался на высоте — он не только починил машину, заменив там какие-то детали, но еще помог Софочке от нее избавиться и купить новую, то есть снова подержанную, но в хорошем состоянии. Всем этим он занимался в последний месяц перед отъездом в Су-Фолс. Потом они то ли переписывались, то ли перезванивались и, в конечном счете, через год поженились, и Софочка перебралась из Нью-Йорка в Южную Дакоту. По мнению Люси жизнь их здесь была скучной, но, если судить Люсиными мерками, то моя жизнь — вообще, по ее же выражению «отстой». Другими словами, Креченские жили спокойно, вечеринок до утра с купанием и фейерверками не закатывали, если выбирались к кому-нибудь в гости, то вели себя прилично и уезжали рано с допустимой дозой алкоголя в крови. Детей у них не было, и, казалось, жили они тихой и размеренной жизнью. Все это, кроме последнего замечания про размеренную жизнь, рассказала мне Люся. Я чуть помолчала, заварила новую порцию кофе и все-таки спросила ее:

— Ты про всех эмигрантов Су-Фолса можешь такие истории рассказывать или только про Креченских?

Она нисколько не смутилась и заявила мне, что по долгу службы выслушивает кучи историй от клиентов.

— Могу роман написать! Только некогда, — добавила она.

Это была полуправда, поскольку Креченские под категорию эмигрантов не подходили — давно у них было уже и гражданство и американские паспорта, да и в Су-Фолсе они жили лет десять.

— А с Соней ты хорошо была знакома? — решила зайти я с другого конца.

— Ну, мы не подружки, конечно, но так, в гости ходили.

Она чего-то недоговаривала, но выпытывать я у нее ничего уже не собиралась. Возникла пауза.

— Так ты берешься? — в который раз спросила Люся, снова раскрывая чековую книжку.

— Что в полиции говорят? — вместо ответа спросила я.

— А что они говорят? Получили письмо, нашли яд, теперь ручки потирают и радуются как быстро раскрыли убийство, да еще умышленное, — говорила она с возмущением.

— А отпечатки пальцев?

— Что отпечатки?

— На баночке с ядом чьи отпечатки были?

— Понятия не имею! — сообщила она. — Для этого я тебя и нанимаю!

И она выписала чек.

Я посмотрела на часы. Было самое начало десятого. Из знакомых в полиции у меня был только инспектор Норман, с которым мы познакомились и даже немного подружились, когда я работала над своим первым делом, но звонить ему в субботу утром и спрашивать про отпечатки мне не хотелось.