Делла принципа - [7]

Видимо, мамик не зря все это время молилась, потому что одно чудо в тот день все-таки произошло. Угадайте, чья «камри» стояла возле нашего дома; кто бросился мне навстречу, увидев в тележке брата; кто отвез Рафу, и мамика, и Всадниц в больницу «Бет Израэль»?

Правильно, Тамми Фалько по прозвищу Fly Tetas.

Когда Рафу отпустили домой, их странные встречи возобновились, только из-за слабости Рафа уже не мог выходить на улицу. Теперь он стоял на крыльце за стеклянной дверью, а Тамми сидела в машине, и они друг на друга смотрели.

Ну а Делла (которая так и не нашла времени заехать к брату в больницу) нас все-таки удостоила своим посещением. Рафу тогда еще не выписали, и я мог запросто ее не впустить, но мать настояла. Делла уселась на диван и попыталась взять руки мамика в свои, но мамик ее обломала. С Деллой был Адриан, который сразу же начал носиться по квартире, врезаясь в мебель, и я с трудом сдерживался, чтобы не надавать ему пиндюлей. Светясь своей фирменной лучезарной улыбкой, Делла сообщила, что Рафа занял у нее денег, которые теперь она просит вернуть, поскольку ей нечем платить за квартиру.

— Oh, por favor[59], — прошипел я.

Мать посмотрела на нее пристально, словно примериваясь к шее.

— Сколько же он у тебя взял?

— Две тысячи долларов.

Две тысячи. В 198.. году! Мать в задумчивости кивнула.

— И что, по-твоему, он сделал с деньгами?

— Не знаю, — прошептала Делла. — Он мне никогда ничего не рассказывал.

И тут ее улыбка сделалась еще лучезарнее.

Талантливая была, тварь. Мы с мамиком по уши в дерьме, а она выезжает на белом коне, вся такая розовая и пушистая (ну, правильно: дело сделано, чего теперь притворяться). Жаль, настроения не было, а то бы поаплодировал.

Мать глубоко вздохнула: «Сейчас вернусь», — и направилась к себе в спальню. Я подумал, что она выйдет оттуда с дамским пестиком — единственной отцовской вещицей, которую мать сохранила после его ухода. («Для самозащиты», — говорила она, но я-то уверен, что для того, чтобы пристрелить отца, если они когда-нибудь встретятся.) Я посмотрел на Адриана, самозабвенно возившего по полу журнал «ТВ-гид», и попытался представить, каково ему будет расти сиротой. Но мамик вернулась из спальни, сжимая в пальцах вовсе не пистолет, а стодолларовую купюру.

— Ма, — простонал я.

Она протянула купюру Делле, но не отпустила свой край. С минуту они буравили друг друга взглядами, а потом мамик разжала пальцы, и сотка издала звук, похожий на выстрел.

— Дай вам бог, — сказала Делла, подтягивая лиф платья перед тем, как встать.

Больше мы не видели ни Деллу, ни ее сына, ни нашу машину, ни наш телик, ни наши кровати, ни энную сумму денег, которую Рафа натырил для нее из маминой жестяной коробки. Из квартиры она выехала незадолго до Рождества и нового адреса не оставила. Я узнал об этом у гуджаратца, с которым столкнулся в Pathmark. Он все не мог успокоиться, что Делла не заплатила ему за два последних месяца.

— Чтобы я еще хоть раз сдал кому-нибудь из ваших…

— И правильно, — согласился я.

Вы, конечно, думаете, что Рафа хоть немного раскаялся, да? Хрена лысого. Про Деллу вообще не заговаривал, и уже на второй день после его выписки происходит вот что.

Я возвращаюсь из магазина домой с пакетом молока, и вдруг получаю мощнейший удар по кумполу. Ничего не успеваю понять: в мозгу замыкание, свет в глазах меркнет. На сколько — не знаю, но придя в себя, обнаруживаю, что стою на коленях, рожа горит, а в руках вместо пакета молока здоровенный амбарный замок.

И только когда добираюсь домой, и мамик кладет компресс на вздувшуюся под щекой шишку, картина выстраивается. Кто-то бросил в меня замком. Кто-то, чей фастбол (в те годы, когда он еще выступал за школьную сборную), летел со скоростью 150 км в час.

— Вот скоты, — возмущается Рафа. — Могли ведь и глаз высадить.

А вечером, когда мамик уходит спать, смотрит на меня безразлично:

— Я предупреждал, что поквитаюсь. Ведь предупреждал?

Перевод Василия Арканова