Дели-акыз - [42]

Что-то убедительное звучит в голосе Глаши… Что-то искреннее и отчаянное в одно и то же время… И её черные глаза горят решительным огнем.

Рагим слишком хорошо с детства знает дели-акыз, чтобы усомниться в искренности её слов, хоть на минуту. Бешеная девчонка, она способна на всякую дикую выходку. А каково ему, Рагиму, будет тогда, в самом деле, если… Если…

Рагим, не злой от природы, не хочет зла никому, а тем более Глаше, маленькой русской, с которой он недавно еще был так дружен в годы их детства. Он невольно ставит себя на её место. Что, если бы его заточили в неволю и держали так взаперти. А Глашу будут еще долго держать, что бы она не выдала, где Селта… Может быть, до тех пор пока она не вырастет и ее не отдадут замуж за какого-нибудь горца. Бедняжка! Рагим думает, сосредоточенно хмуря брови… Потом хватает за руку Глашу и говорит:

— Ты поклянешься мне, что, если я выпущу тебя и кабардинку, вы не скажете никому ни слова, как вы исчезли из дому, и кто держал вас в плену?

— Если ты отпустишь нас, то клянусь тебе именем «друга» и моей собственной жизнью, что никто не услышит ничего ни от меня, ни от Селты… — твердо и серьезно отвечает Глаша.

— Ты можешь отвечать за себя. Пусть Селтонет тоже поклянется особо… Я поверю…

— Я не обману тебя, Рагим!

— А Селта?

— Клянусь Аллахом и Пророком! — вне себя от страха прошептала помертвевшими губами Селтонет.

— Тогда… Ступайте… Я бы дал вам коня, но это опасно. Это нас выдаст. В ауле Колты живет Осман, сын Али. Он мой кунак!.. Самая крайняя сакля к горам отсюда. Скажите ему, что вас прислал к нему Рагим, сын Абдул-Махмета, и он проводит вас в своей арбе до предместья Гори. А теперь да сопутствуют вам ангелы Аллаха! Спешите же, пока не вернулись сюда Бекир и Ахмет…

И прежде нежели девушки успели произнести в ответ хоть одно слово, Рагим с быстротою горного оленя, запрыгал с камня на камень по направлению успевших уже далеко отойти своих спутников.

Селтонет и Глаше оставалось только стремительно выбежать из засады и броситься дальше вдоль берега стонущего и прыгающего потока.

ГЛАВА IX

Жалобно поскрипывая своими двумя колесами, медленно подвигается горная арба. Юный Осман, кунак Рагима, правит лошадью.

Только под утро добрались до аула Колты измученные и усталые девушки, проблуждав всю ночь в горах. С первыми лучами солнца они достигли крошечного селения, прилепившегося, словно ласточкино гнездо, к скале над пропастью.

Беглянкам повезло. У первой сакли аула они заметили мальчика, возившегося у арбы.

— Не знаешь ли ты тут юного джигита Османа? — обратилась к мальчику Глаша.

Мальчик подозрительно посмотрел на странных путниц и, после некоторого раздумья, в свою очередь спросил:

— Зачем вам Осман, кто вас к нему направил?

— Его кунак Рагим, сын аги…

— Ах! — обрадовался Осман и, перебив Глашу, воскликнул: — Это я — Осман. По приказанию отца еду продавать кожу на базар.

Беглянки ему все рассказали, и мальчик из дружбы к Рагиму взялся доставить девушек до самого Гори… Разумеется, тайно от старших решил это сделать юный Осман.

И вот Селтонет и Глаша медленно едут теперь на трясучей арбе. Голодные, в изодранных в клочья одеждах, грызя сухие чуреки, великодушно предложенные им Османом, они все же счастливы. Каждая новая верста, каждая новая сотня саженей, оставшаяся позади, приближает их к Гори, к милому Гори, к родному «Джаваховскому Гнезду». Сердца у обеих девушек то бурно трепещут и бьются, то замирают. Все в пути радует их несказанно, несмотря на голод и усталость: и черное загорелое лицо пятнадцатилетнего Османа, и скрип арбы, и сухие чуреки, которые хрустят так славно на зубах…

Вот засеребрилась звонкая Кура, и арба потянулась берегом. Замелькали виноградники. Глаша с остановившимися, расширенными от восторга глазами, дергает за рукав спутницу.

— Селта… Селта… Гляди! Я вижу крышу «Джаваховского Гнезда»! О, Господи! Вижу ее, вижу! — и слезы льются у неё из глаз.

Осман давно высадил Глашу и Селту из своей скрипучей арбы, и они пешком добрались до джаваховской усадьбы.

— Мне кажется, я слышу, как стучит мое сердце! — шепчет Глаша, поворачивая бледное лицо к Селтонет.

— Я умираю, бирюзовая, я умираю! — чуть слышно вторит ей татарка.

— Постой… Молчи… Голоса на террасе. О, Селта! Это они!.. Голос тети Люды и «друга»… Смотри! Они в черном, Селта! Ты видишь черные тени по галереи?.. О, Гема! Нам не удалось вместе с ними помолиться за её бедную душу! Бедная Гема! Да будет сладка ей жизнь в раю! Смотри, Селта! Смотри…

Глаза Глаши, успевшей перешагнуть порог сада и об руку с Селтонет углубиться в аллею, неожиданно округляются от ужаса… Широко расширяются и без того огромные зрачки… Судорожно раскрывается рот… и руки конвульсивно сжимают руку спутницы.

— Селта!.. Гема!.. Мертвая Гема!.. Её призрак!.. Ай!

Глаша не договаривает… Ужас охватывает все её существо… Этот ужас передается и Селтонет… Узкие, черные глаза последней меркнут от страха, и дикий крик вырывается из груди в то время, как протянутая рука моментально поднялась и указывает в ту сторону, где стоят обвеянные полумраком розовые кусты.

Там, наклонясь над ними, вдыхая нежный аромат пышной, нежной розы, стоит склонившись девушка, тоненькая, стройная, как тростинка. У неё бледное лицо, опущенные глаза, и черные кудри, падающие по плечам.