Делай, что хочешь - [51]
Благорастворение «посидеть-выпить» не удалось. Мои новые земляки чувствовали себя неловко. Кто-то начал передо мной извиняться. Накинулись на виновника: «Зачем ты его притащил?» Сердито допили и разошлись. Стихотворец попробовал удержать меня, но остался ни с чем.
А ведь раздавленная ворона сразу угадала напев «Ворона». Как это может быть? Даже я не узнал.
Глава 12.
Первый клиент
Увидел издалека. Интересная неожиданность. В тени зеленого тента на зеленой скамейке под фикусом меня уже ждали. Кто же это? Увы, с торжественным видом навстречу поднялся старый Юлий. Выбритый, принаряженный, в белой косынке. Завязки свисали ему на плечо грустными кроличьими ушами. Обозначилась унылая перспектива служить безотказным слушателем для всех стариков, кого потянет поговорить.
Приветом от хозяина – скорее от Аниты – на столе кудрявился букет маленьких красных роз. Подшаркивая, старик обошел комнату, все осмотрел и одобрил, растягивая в улыбке беззубый рот. Долго устраивался на стуле. Наконец, начал.
– Ты это… Ты чего ж расценки не повесил? Говори сразу, сколько с меня возьмешь. У меня очень важное дело. Ты вот здесь в окне прикрепи ценник.
Невозможно было и подумать, чтобы с этих кроличьих ушей брать какую-то плату. Ответил, что внимательно слушаю, а денег с него не возьму.
– Это как это? – Он задумался. И вдруг мелко затряс головой, закипая и брызгаясь слюной: – Это почему? Я тебе кто – нищий? Я мастер! У меня мастерская! Ты зачем меня обижаешь? Мне подаяний не надо!
Внутренне поеживаясь от неловкости, догадался ответить, что есть такая примета. Он прямо задохнулся:
– Какая примета? Кого ты слушаешь, кому веришь? Молодой, образованный! Не знаешь, так меня спроси! Я-то все правильно сделал. Головой подумал. Пришел пораньше, чтоб у тебя первый клиент мужчина был. Как положено. Для удачи. Чтоб дело пошло. И бумажку принес крупную, чтоб не мелочью платить. Тоже для удачи. Скидочку для первого раза можно сделать, не спорю. А чтоб бесплатно – это просто чушь!
И в довершение тоскливой нелепости вытащил свою «крупную бумажку»: на, смотри! Говоря честно, я его боялся. Бедность, дряхлость, безобразие, а с ними вместе достоинство, сердечность и глупая наивность – это страшно.
Откипев, он принялся излагать дело. Оно и правда оказалось важным. И сложным. Свою единственную ценность, дом с мастерской, он хотел завещать жильцу, обойдя родного сына.
– Ты уж мне помоги. Надумал недавно, да посоветоваться было не с кем. Понимаю так, что он, Гай, мне и глаза закроет. Пожить-то я не прочь. Охота пожить! Сам потом поймешь. Но решать пора. Ты спрашивай, что надо, все расскажу.
Наверное, страх перед стариком наводил на меня помрачение. Первый вопрос получился на редкость неудачным: почему Гай такой темный? Кротко кивнув носом, клиент доходчиво объяснил бестолковому консультанту: уж таким уродился. Второй вопрос вышел еще хуже: но он кто – араб, тамил, мексиканец? Это как это, что такое тамил? Да паспорт, паспорт у него чей?
Старик попятился вместе со стулом:
– Ты что, ты что? В чем его подозреваешь? Что он по чужому паспорту живет?
– Какое у него гражданство! – наконец-то сформулировал.
– А! Так бы сразу и спрашивал. Наше у него гражданство, какое ж еще.
С трудом сосредоточившись, стал обдумывать дело. Гаю известно о вашем намерении? Нет, я ему не говорил.
– А он примет наследство?
Старик пожевал проваленным ртом, вздохнул.
– Ты уж так постарайся, чтоб принял. Он меня любит, уважает, знаю. А вот примет или нет, не знаю. Меня-то сразу видно, вот он я. Сердце простое, душа нараспашку. Думал-думал, еле удержался, чтоб ему не сказать. Не умею ничего таить. А он не такой. Умный он слишком. Умных нелегко понять. Если б я был молодой и без гроша, а старик бы мне от души дом завещал, я бы радовался, старика добром поминал. А он знаешь какой? То ли обрадуется, то ли скажет: нельзя. А почему нельзя, я и не пойму.
– Есть у него собственные средства?
– Какие средства? Нету. Я уж говорил ему: да живи так, не надо мне ничего. А он: нет, дедушка Юлий, нельзя! А почему нельзя?
– Он охотник?
– Охотой не проживешь. Это так, для души. Или Карло попросит дичи.
– Но он работает где-нибудь?
– У меня, у меня. Кто вот в это твое окошко новую раму ладил, кто стеклил, кто навешивал? А в шкафу дверцы? Я-то думал, ты заметишь, скажешь. Стекло-то смотри как вырезано. Фигурное. Он еще и подрабатывает. Ну, это где придется. А раньше у твоих сестер на заводе работал. И зарабатывал хорошо, но ушел. Ты не думай, его не выгнали. Наоборот, отпускать не хотели. И сейчас зовут, если что срочное помочь надо. Вот вчера звали. Так что не из-за этого…
– Алкоголизма? То есть с других мест его сгоняли из-за этого?
– Ты не думай, он сейчас не пьет. Ну, почти. А я-то на что? Помогу. Когда удержу, когда похмелю. Ну, болен человек.
– А как людям понравится, что вы ему оставите дом? К нему, похоже, плохо относятся?
– Тяжелый ты вопрос задаешь. Плохо-то плохо. В ополчение долго не брали. Сейчас-то взяли. Он в лазутчиках.
– Как, с хромотой?
– Ну и что? Ты с ним наперегонки бегал? Побежишь, так я на него поставлю… Косятся на него до сих пор. Чужой, говорят. Да еще болезнь такая проклятая, да еще темный. И вообще странный. А люди тоже не всегда правы. Он хороший. Меня на ноги поднял. Ты вот думаешь, я совсем старый. А не совсем! Это со мной после событий. Ранен был. Я воевал!
Каким образом у детей позднесоветских поколений появлялось понимание, в каком мире они живут? Реальный мир и пропагандистское «инобытие» – как они соотносились в сознании ребенка? Как родители внушали детям, что говорить и думать опасно, что «от нас ничего не зависит»? Эти установки полностью противоречили объявленным целям коммунистического воспитания, но именно директивы конформизма и страха внушались и воспринимались с подавляющей эффективностью. Результаты мы видим и сегодня.
Рассказы в предлагаемом вниманию читателя сборнике освещают весьма актуальную сегодня тему межкультурной коммуникации в самых разных её аспектах: от особенностей любовно-романтических отношений между представителями различных культур до личных впечатлений автора от зарубежных встреч и поездок. А поскольку большинство текстов написано во время многочисленных и иногда весьма продолжительных перелётов автора, сборник так и называется «Полёт фантазии, фантазии в полёте».
Побывав в горах однажды, вы или безнадёжно заболеете ими, или навсегда останетесь к ним равнодушны. После первого знакомства с ними у автора появились симптомы горного синдрома, которые быстро развились и надолго закрепились. В итоге эмоции, пережитые в горах Испании, Греции, Швеции, России, и мысли, возникшие после походов, легли на бумагу, а чуть позже стали частью этого сборника очерков.
Спасение духовности в человеке и обществе, сохранение нравственной памяти народа, без которой не может быть национального и просто человеческого достоинства, — главная идея романа уральской писательницы.
Перед вами грустная, а порой, даже ужасающая история воспоминаний автора о реалиях белоруской армии, в которой ему «посчастливилось» побывать. Сюжет представлен в виде коротких, отрывистых заметок, охватывающих год службы в рядах вооружённых сил Республики Беларусь. Драма о переживаниях, раздумьях и злоключениях человека, оказавшегося в агрессивно-экстремальной среде.
Эта повесть или рассказ, или монолог — называйте, как хотите — не из тех, что дружелюбна к читателю. Она не отворит мягко ворота, окунув вас в пучины некой истории. Она, скорее, грубо толкнет вас в озеро и будет наблюдать, как вы плещетесь в попытках спастись. Перед глазами — пузырьки воздуха, что вы выдыхаете, принимая в легкие все новые и новые порции воды, увлекающей на дно…
Футуристические рассказы. «Безголосые» — оцифровка сознания. «Showmylife» — симулятор жизни. «Рубашка» — будущее одежды. «Красное внутри» — половой каннибализм. «Кабульский отель» — трехдневное путешествие непутевого фотографа в Кабул.