Делай, что хочешь - [49]

Догадался. В них обоих чувствовалось страшное напряжение, которое оба пытались скрыть. Что происходит с Андресом, я представлял довольно точно. Но что с капитаном? Когда он подошел, я спросил: что случилось? Неприятные известия? Он удивился: почему вы решили? Потому что ваша тревога бьет в барабан. Даже странно, что никто не слышит.

– Нет, пока по-прежнему. Хотя перебежчик…

– Ах, не надо об этом, – взволновалась его нервно-красивая жена. – Пожалуйста, не сейчас.

Кружевная шаль от нетерпеливого взмаха руки плеснула белым крылом. В круге пернатых образов капитан – больной орел, жена – беспокойная голубка.

– Это ваша невеста? – заворковала она, приобняв Аниту. – Такая милая.

Повисла неловкость, которую я нарочно хотел потянуть. Но капитан мигом ее сгладил. Герой джентльмен. Мы выпили, жена подхватила его под руку, и они поплыли по реке народа. Вокруг них завивались водовороты. Я подумал: его здесь любят, а ее – нет. В конце улицы вскипел прибой.

– А вот и знаменосец порядка, – сообщила Анита. Отцепить этот бант было невозможно. Я вздохнул:

– Что это значит?

Впрочем, странное словосочетание напоминало о чем-то… историческом, но недавнем.

– Это же титул диктатора?

Она растерянно заморгала.

Чей-то нос просунулся между нами, и скрипучий голос выдал справку:

– Диктатора называли знаменосцем славы. Знаменосец порядка – это гражданская экспедиция. То есть общественная безопасность. Детка, иди отсюда. У нас интервью.

Репортер. Но я увидел – цаплю. Длинный нос, длинная шея, круглые внимательные глазки, приглаженные перышки серых волос на вытянутой голове, а еще серая куртка и высокие сапоги на длинных ногах.

И вдруг я понял, откуда прилетели все эти птицы. Из раннего детства, когда меня почти не было. Словно раскрылись позабытые сказки с картинками. От этого воспоминания стало так неловко, что я не расслышал вопроса репортера. Он подождал, помолчал и покровительственно щелкнул клювом. То есть усмехнулся.

– Не получается? Ничего. Пишем: впечатления переполняют меня. Я восхищен мужеством и героизмом ополченцев, стоящих на страже дальнего рубежа нашей родины, – стилограф бежал по странице блокнота. – Хотя трудные обстоятельства требуют постоянной готовности к отпору, жители границы добились замечательных хозяйственных успехов. Свободолюбие и неустанный труд, широкая песня и задорный смех – вот душа моих новых земляков. Ясно? То-то же. Ваша писулька уже у меня. Если поправить, то сойдет. А что вам сказал капитан?

Да, такие цапли в столичных газетах давно не водятся. Внезапно он отпрянул и нырнул в толпу. Вынырнул, ухватив за локоть самого настоящего индюка. Толстого, полыхающего, с красной косынкой на шее. Индюк бурлил не гневом, а энергией, хохотал, запрокидывая голову и тряся могучим животом. Это и есть знаменосец порядка? За ним тенью держались двое мальчишек лет восемнадцати. С такими же красными косынками. Телохранители, что ли? Порученцы. Репортеру он что-то пошептал на ухо и сразу отпихнул пальцем в грудь. Налетел на меня, схватил за руку обеими руками – толстыми, сильными и мокрыми. Слова посыпались проворно, иногда ускоряясь до захлебывания.

– Ну-ка признавайтесь, зачем сюда пожаловали? За карьерой? Или вы у нас патриот? А я знаменосец! Уже знаете, конечно. Гулянку с какой целью устроили? Порадовать народ или развлечений не хватает? Если надеетесь отмолчаться, то не надейтесь. Может, вы меня боитесь? Правильно делаете. Шучу! А почему мы раньше не видались? Меня трудно не заметить! Ах, ну да. Это же из-за вас тревога была. Это же вы у нас заблудились. Сказал бы – в трех соснах, да боюсь обидеть, у меня сердце доброе. Ладно, чего там! Давай выпьем «на ты»!

Со всей вежливостью я довел до его сведения, что мне это не подходит.

– И не сомневался! От моего напора все пятятся. Вы не исключение. Ну, ваше здоровье, желаю чтоб! Чтоб что? С лужайки закона что хотите настричь? Барышей ждете? Без обид! А это что за драчуны? Сова с ястребом! Кто кого разорвет?

Ответил, что исход схватки сегодня вечером интересует всех.

– Так и знал, что вы это скажете! Я съязвил, что вы не исключение, вот и вам захотелось щепку воткнуть. Не извиняйтесь, я не в обиде. На обиженных дрова возят! Подождите, еще сойдемся. Отлично поладим! А пока отдохните от меня. Утомил, признавайтесь?

Уж в нем-то доброжелательности не было. Стремительно развернувшись, он столкнулся с Андресом, жизнерадостно завопил: «Вот кто мне нужен!» – и повлек его за собой. Тот с готовностью повлекся от меня подальше.

Уже веяли сумерки. Было приятно и празднично. На столе засветились лампы. В толпе скользнул Гай и напомнил черного лебедя все из той же книжки. Подошла Марта и взяла меня за руку: «Теперь наш выход». Мы тоже поплыли по реке народа, а Старый Медведь и Герти заняли мое место у двери.

Совершенно спокойно, как будто иначе и быть не может, я обнял Марту за плечи. Так и двигались в толпе. Меня благодарили. Я благодарил. Шепнул ей: «Сегодня слышал, что вы мне двоюродная. А на самом деле – родная». Задержала взгляд, обвила меня рукой за пояс, но промолчала. Мы приплыли на поклон к великому лазутчику-инвалиду.