Дела и люди века: Отрывки из старой записной книжки, статьи и заметки. Том 1 - [49]

— Короче остричься нельзя, ваше превосходительство, — проговорил почтительно мичман. — Что же касается парика, то я его надел, чтобы не простудить головы. Нынче большой мороз!

Все захохотали. Генерал только развел руками.

— Всего я от вас ждал, — проговорил он смеясь, — но этого никак не ожидал. Идите, да смотрите, в самом деле не простудитесь!

Гвардейцы в Калише

В августе 1835 года, происходили в Калише маневры, в которых участвовала гвардия. Конные части отправились походным порядком, а пехотные отвезли на кораблях. Те и другие вступили в один день. Гвардейские офицеры, принадлежавшие к богатым фамилиям, заняли лучшую в городе гостиницу, и завтраки, обеды, угощенья, попойки и кутежи шли своим чередом каждодневно. О расходах не было речи. Всякий думал только об одном, чтобы не посрамить имени русского. Требования вина и разных гастрономических деликатесов были так велики, что немец, содержатель гостиницы, первоначально завел было счета для своих постояльцев и гостей, а потом сбился и махнув на всё рукой, исполнял капризы своих посетителей, ничего не записывая.

Кончились маневры, назначен был день выступления войск в Россию, немец загоревал: он не знал, с кого сколько нужно было получить ему денег. Некоторые офицеры, узнав о его сокрушениях, нарочно начали над ним подшучивать, говоря ему, что он ничего не получит, так как у него никаких доказательств о том, кто и что забрал, не имеется. Немец заболел. В день выступления войск, офицеры имели в гостинице последний завтрак, окончив который потребовали, чтобы хозяин подал им счет за всё время нахождения их в его гостинице.

Выходит полубольной хозяин и объявляет, что он никаких счетов не вел, а потому и не знает, сколько ему следует получить с них.

— Ну, и прекрасно, Карл Иванович, — смеются офицеры — вы поступили точно так же, как ваши отцы в 1813 году, когда русские шли вместе с ними против французов. Они тогда с русских денег не брали. Очень вам благодарны за это! Но позвольте нам с вами по этому случаю чокнуться. Дайте шампанского.

Немец, повесив голову, вышел и, спустя несколько времени, вернулся с большим подносом, уставленным бокалами с вином. Офицеры окружили его, выпили за его здоровье и, поблагодарив его за особенное его доверие к русским, пожелали с ним рассчитаться. — «Вы, Карл Иванович, не знаете, сколько с нас следует получить, а мы не знаем, сколько нужно вам заплатить. Позвольте же вам отдать, сколько мы можем». — И молодежь стала класть на поднос, который держал трактирщик, золото: кто горсть, кто две, кто три… Поднос стал наполняться, вот он уж полон, трактирщик не может держать его, становится на одно колено, а молодежь, а за ней и усачи-старики всё бросают и бросают монету. Золото сыплется уже с подноса на пол, а офицеры всё сыплют. Наконец, немец не в силах держать подноса, опускает его на пол, а сам наклоняется над ним и плачет.

— Довольны ли вы, Карл Иванович? — спрашивают его офицеры. Но бедный немец ничего не мог ответить и только шептал: «о mein Gott! о mein Gott! наш великий король и тот не имеет столько золота!»

Нилус

В начале сороковых годов в Москве проживал известный картежный игрок Нилус. Приобретя покупкою старинный дом светлейшего князя Салтыкова на Мясницкой улице, он поставил его на широкую ногу, завел тысячных лошадей, английские экипажи и грумов, давал роскошные завтраки, обеды и вечера, стараясь привлечь на них высшее общество, и вообще изощрялся делать всё то, чем можно было обратить на себя всеобщее внимание.

Однажды явился он к митрополиту Филарету и, после обычных приветствий, попросил у него благословения на отлитие тысячепудового колокола для какого-то монастыря. Владыко посмотрел на него внимательно и спросил его:

— Что вы желаете: сделать ли доброе дело, или только позвонить?

— Конечно, сделать доброе дело, — отвечал развязно Нилус.

— В таком случае, — проговорил кротко, но внушительно святитель, — лучше пожертвовать рублей тысячу бедным, нежели тратить десятки тысяч на колокол: добро нужно делать, как завещал Спаситель, чтобы шуйца не знала, что творит десная.

Нилус вполне согласился с мнением архипастыря, и предоставил в его распоряжение для раздачи бедным тысячу рублей.

Москва, узнав об этом, только покачала головой. Но когда песня Нилуса была спета, граф Закревский потребовал его к себе и стал упрекать его в предосудительной картежной игре, он хладнокровно отвечал:

— Ничего предосудительного в моей игре нет, я в точности исполняю совет митрополита Филарета: моя шуйца не знает, что творит десная.

Бодиско

Летом, 1852 года, проездом на Иматру, капитан Бодиско и чиновник Иванов посетили Выборг. День был праздничный, и они отправились осматривать город. Состоявший при капитане денщик пошел в костел. Во время служения ксендз сделал обычное возглашение: «Dominus vobiscum»! Денщику показалось, что он спрашивает: «дома ли Бодиско»? и во всё горло гаркнул: «никак нет-с, ушли по делу». Конечно, его сейчас же удалили из костела, но капитан Бодиско должен был съездить к ксендзу и коменданту, чтобы разъяснить дело.

Лазаревич

В том же 1852 году, на похороны какого-то генерала, отправился один из солидных чиновников военного министерства Лазаревич. Это был почтенный плешивый старик, дома и на службе он ходил без парика, а в торжественных случаях имел обыкновение надевать большой рыжий парик. Отправляясь на похороны, он облекся в парадную форму и надел парик. Подъезжая к лавре, он снял перед воротами трехуголку и взяв ее подмышку, помолился образу. Входя в церковь Св. Духа, он снял парик и, перекрестясь, вошел, имея шляпу под мышкой, а парик в левой руке.