Дела давно минувших дней - [18]

Надо думать, что Иван Петрович мысленно представил, какие «глазки» сделает Надежда Васильевна при его возращении, и улыбнулся.

— Что! Ты мне не веришь, Петушок? — переходя на «ты», спросила Лола. — Значит, ты безнадежный тюфяк! Нельзя же быть таким наивным… Вот Вика понимает… его не проведешь! Он баб насквозь видит!

— А кто этот Вика?

— Виктор! Ты же знаешь… Виктор Георгиевич — «Король треф», — сказала Лола, невольно снижая тон.

— А-а! Один из ваших поклонников!

— Хм… поклонник!.. Нет, это, голубчик мой, типичное не то…

Иван Петрович не понял, почему Лола хмыкнула и как-то неопределенно покрутила в воздухе рукой, но расспрашивать не стал. Достаточно было уже того, что он узнал. «Короля треф» звали Виктор Георгиевич.

— Н-да… А я, кажется, маленько забурела, — созналась Лола. — Но это ничего… Сейчас пройдет. Ты меня, Петушок, запакуешь и в такси домой отвезешь… А жене ты не верь. Все они из одного теста сделаны…

— И вы в том числе…

— А что я?.. Зато я не строю из себя…

Здесь Лола употребила уже совсем не литературное выражение. Пускай желающие сами угадывают, что она сказала, а я воспользуюсь смущением Ивана Петровича и закончу эту мало эстетическую сценку.

Надеюсь, читатель не упрекнет меня за то, что я показал подвыпившую женщину. Картина, действительно, не очень привлекательная. Не знаю как у других, но у меня вид пьяной женщины всегда вызывает чувство сожаления.

Что касается высказываний Лолы о женщинах вообще, то я записал ее слова для того, чтобы лишний раз показать, как некоторые люди по себе судят о других.

7. Условные рефлексы

Прошу меня извинить, но седьмую главу я хочу начать с цитаты. Этой цитатой я не собираюсь показать свою ученость, а тем более скрыть отсутствие своих собственных мыслей и убеждений. Ведь я не защищаю кандидатскую или, скажем, докторскую диссертацию. Мне не нужно во что бы то ни стало поднимать свой авторитет, чтобы оправдать занимаемую должность. Никакой должности у меня нет и никаких степеней, званий мне не нужно, я писатель. Только и всего. А писателем может стать любой человек, без всяких назначений и даже без диплома.

Почему же я хочу начать с цитаты?

Были в России люди, которые, не в обиду будь сказано кому-нибудь из современников, прежде чем браться за дело, изучали его глубоко и со всех сторон. Они знали, понимали и любили свое дело. Именно поэтому многие их мысли могут осветить некоторые стороны и нашей жизни.

Константин Дмитриевич Ушинский в свое время предупреждал: «Приучая детей слушать высокие слова нравственности, смысл которых не понят, а главное, не прочувствован детьми, вы приготовляете лицемеров, которым тем удобнее иметь пороки, что вы дали им ширмы для закрытия этих пороков». Прошло почти сто лет. И мысль Ушинского, казалось бы, проверена на многих поколениях…

Но вот вам для примера Коля Прохоров. В семье он мало лицемерил. Зачем? Отец у него «шляпа», как он называл его в среде товарищей, а мать ослеплена любовью к сыну и пляшет под его дудку. Но где-нибудь в другом месте: в школе, на собрании или в разговоре с директором, Коля вел себя совсем иначе, чем дома. И он отлично знал, как нужно себя держать и что следует говорить для достижения собственного успеха и благополучия.

Но дело не только в Коле. Мы встретимся с более взрослыми людьми, которые воспитаны как Коля…

Возьмем нужное нам сейчас и высокое слово бдительность! Какая прекрасная ширма! Клевета, анонимные письма, склоки, травля, доносы для сведения личных счетов, разве все это не проделывается под прикрытием такого понятия как бдительность. А разве бдительностью не прикрывают свою подозрительность слишком осторожные люди, когда встречаются с какой-нибудь инициативой или новаторством?..

Но будем продолжать повесть.

Около десяти часов вечера такси с Лолой и провожавшим ее Иваном Петровичем остановилось возле большого, построенного два года назад дома на улице Маяковского.

— Тихо, тихо… стоп! Дальше нельзя! — погрозив пальцем, сказала Лола, когда Иван Петрович, расплатившись с шофером, подошел к ней. — Здесь моя тихая пристань. Телефон записали?

— Да.

— Звоните и мы условимся… До свиданья, Петушок! Поцелуйте вместо меня жену и успокойтесь…

Просторная квартира со всеми удобствами, какие только были известны в строительной технике, помещалась на третьем этаже. Квартиру эту получила не Лола, а ее муж, доктор искусствоведческих наук, театровед Григорий Павлович Наумов. Здесь мы встречаемся с человеком, профессия которого мало известна рядовому читателю, а поэтому следует кое-что разъяснить. Искусствоведы, литературоведы, музыковеды и другие «еды» деятельно изучают наследство классиков, по-новому освещают исторические факты и тем самым двигают свою науку вперед, активно участвуя в строительстве коммунизма. Григорий Павлович числился в штате научно-исследовательского института театра и музыки, но известность получил как специалист по «Женитьбе». Кроме института он по совместительству читал лекции, писал статьи, и Лола нисколько не преувеличивала, говоря, что за счет Гоголя ей живется неплохо. Николай Васильевич в свое время даже и мечтать не смел о тех доходах, которые извлекал в течение многих лет из его «Женитьбы» Григорий Павлович. Разделавшись с Гоголем, Наумов переключился на другую тему. Изучая театральные здания восемнадцатого века, он наткнулся на замечательное открытие, сделанное каким-то предшественником, — о том, что с 1781 по 1783 год в Петербурге существовал театр Книппера, где был поставлен «Недоросль». История этой постановки, как утверждал Григорий Павлович, имела большое значение для науки, и он решил ей посвятить остаток своей жизни. Можете не сомневаться в том, что это стоящая тема, и Григорий Павлович поднимет антрепренера Книппера на должную научную высоту, а студентам театрального вуза придется потом зубрить и осваивать исторические находки Наумова. Я даже думаю, что Григорий Павлович сумеет как-нибудь связать Книппера с Книппер-Чеховой и выяснить его влияние на драматургию А. П. Чехова…