Декоратор - [27]

Бар «Y2K» расположен в центре, на улице Кристиана Августа, место выгодное, но кишащее конкурентами. Туре со инвесторы подписали аренду в августе, а название он откопал, представьте себе, в китайской газете «Саус-Чайна-Морнинг Пост», когда в прошлом году отдыхал в Гонконге. Там была заметка о компьютерной «проблеме 2000», которую азиаты бодро переиначили с английского в «проблему Y2K». Название обязывает. По идее такому заведению следует выглядеть футуристично. Для чего меня и призвали. Мысль сделать бар с нуля пришлась мне по душе, чего не скажешь о гонораре, предложенном мне Туре на правах старого друга. Но деньги деньгами, а есть и другие соображения: если «Y2K» получится таким, как я его задумал, он привлечёт к себе внимание. Буде чуточку повезёт, то и международное. Ведущие журналы о дизайне в последнее время уделяют Осло много внимания и, можно предполагать, не обойдут им «Y2K». В таком случае я бы с радостью приплатил за возможность получить этот заказ.

Восьмидесятые и начало девяностых — это эпоха дизайнерских баров в Барселоне. Думаю, я не погрешу против истины, когда скажу, что обошёл их все. Многие пустуют, но это говорит лишь о том, что модным местом теперь числятся другие города. В первую очередь Лондон, потом идёт Стокгольм, а в последнее время подтягивается и Осло. На стадии эскизов «Y2K» мог конкурировать с самыми-самыми. Место обязательного паломничества интересующихся дизайном европейцев.

Я отлично понимаю, что делать ставку исключительно — или в основном — на них невозможно, бар богатеет с посетителей, которые пьют бочками, а не с тех эстетов типа меня, что, заказав чашечку эспрессо или минералку, часами разглядывают интерьер. Поэтому искусство тут состоит в сочетании. Обстановка должна быть вольготной для дюжины-другой футбольных фанатов, уютной для случайного прохожего и настолько элегантной, чтобы засветившиеся здесь истинные ценители разнесли слух о новом баре дальше. Я вижу, что мне это удалось, но решающее слово за господами, на встречу с которыми я спешу. И за рыночными механизмами, само собой. Стеклянная входная дверь примерно до уровня груди сделана из пескоструйки, поверх которой красуется логотип «Y2K» (сходство оного с логотипом некоего Ива Сен-Лорана вдумчиво просчитано на компьютере). Изнутри дверь заложена серой бумагой, а на листе формата А4 напечатано: «Мы открываемся 20 декабря. До встречи!» Я стучу, мне открывает Туре Мельхейм. На нём пальто из некрашеной верблюжьей шерсти и галстук, красный согласно сезону. Раньше мне не доводилось видеть Туре в галстуке. И с бусинами пота на лбу. У Туре грубое, изрезанное морщинами лицо того типа, которое некоторым женщинам кажется неотразимо брутальным, во всём его облике есть нечто зверское. Он непредсказуемо импульсивен, особенно в финансовых вопросах. Случайно я посвящён в то, что у Туре непустячные проблемы с кокаином, обычная история в его профессии, но, будем надеяться, остальные компаньоны не в курсе. Принял ли он уже сегодня, по нему не скажешь. Добро бы нет.

Все в сборе. Одни мужчины. Ещё пара пальто из верблюжки, но тёмно-синих. Галстуки in toto. На столе папка для документов из тонкой телячьей кожи и три телефона микроскопического размера. Плюс бутылка «Сен-Эмильона», половина содержимого которой разлита по четырём бокалам. Похоже, никем не тронутым.

— А вот и гений, который сделал нам всю эту красоту. Сигбьёрн Люнде, — говорит Туре, опускаясь за стол. Четыре пары инвесторских глаз придирчиво впиваются в меня, я чувствую, что краснею. Они старше меня лет на десять-пятнадцать. Дальше я должен поручкаться с каждым в отдельности, но я забываю их имена и регалии прежде, нежели они успевают аттестовать себя. Неважно. Сплошь налоговые адвокаты и аудиторы. Я своим отсутствием галстука отличаюсь от них как нельзя более позитивно. И одет не в пример модно. Это моё поколение будет зависать в баре, не их. Они это понимают. Первый ограничивается поздравлениями. Он грузный, пахнет отдушкой от моли.

Второго тянет похохмить.

— Туалеты отличные, но как разбираться, кому куда?

Я улыбаюсь:

— Новое не всегда даётся нам легко. Икс означает женщин, а игрек — мужчин. Как хромосомы Х и У, да?

— Да? Как хромосомы? Ну вы и хитрюга!

— И вы думаете, каждый простяга Ула в этом разберётся? — спрашивает другой. — Боюсь, если в дамскую комнату то и дело начнут вваливаться расчехлённые деревенские мужички, то это не лучшая затея.

— Я, признаться, сомневаюсь, что простяга Ула выберет «Y2K», —Туре нарочно произносит название на американский манер: «уайтукей».

— Кто-нибудь из вас ещё помнит «DePlais» в Акер-Брюгге? — спрашивает другой.

Сам я там не бывал, но в своё время, в восьмидесятые, клуб считался одним из самых стильных, от-дизайнерских мест Осло, со стульями Старка и прочим. Вошедшее в легенды банкротство, рассказывал мне Туре.

Никто не отвечает.

— Там на женском нужнике была луна, а на мужском — солнце. Полнейшая благоглупость, если хотите знать моё мнение.

— Давайте, прежде чем менять, посмотрим на реакцию посетителей, — предлагаю я. — Публика в этом городе на редкость интеллигентна.