Декабристы на Севере - [25]

Будущий декабрист получил в родительском доме блестящее образование. В Московском университете, в котором воспитывались в разное время И.А. Анненков, братья Николай и Павел Бобрищевы-Пушкины, И.Г. Бурцев, Николай Крюков, Артамон Муравьев, А.А. Тучков и многие другие декабристы, он слушал лекции по физике. Отец прочил сыну военную карьеру.

В 1812 году Сергея Кашкина зачислили урядником в Московское ополчение. В 1818 году он стал офицером. 20 сентября следующего года в чине подпоручика был переведен в лейб-гвардии Павловский полк, где служил тогда его двоюродный брат и друг князь Евгений Петрович Оболенский — будущий руководитель вооруженного восстания в Петербурге, сменивший на этом посту в конце дня 14 декабря “диктатора” С.П. Трубецкого, не явившегося на Сенатскую площадь.

Е.П. Оболенский как старший по возрасту (родился в апреле 1796 года), бесспорно, оказывал идейное влияние на младшего годами родственника. Он же принял Кашкина в 1823 году в тайное общество, с тем чтобы “заботиться о распространении просвещения, стараться освобождать от рабства дворовых людей и быть вообще полезным гражданином”.[176] Крепостное право было особенно ненавистно Кашкину, и борьба с ним влекла его в революционную организацию.

Не будем преувеличивать зависимость Кашкина от Оболенского. Известно, что еще в 1819 году члены Союза благоденствия Я. Толстой, А. Токарев, Ф. Глинка при участии С. Кашкина и Е. Оболенского создали общество “Добра и правды”, которое хотело составить конституцию и утвердить в государстве справедливость. Хотя кружок распался, не успев оформиться, участие в нем Кашкина свидетельствовало о том, что он был подготовлен к вступлению в более действенную, декабристскую организацию. Оболенский помог Кашкину осуществить созревшую мечту.

Руководство Северного общества декабристов озабочено было положением дел в Москве. В начале 1825 года приезжавший в первопрестольную Е.П. Оболенский созвал организационное совещание местных декабристов, на котором присутствовали Иван Пущин, Сергей Кашкин, Алексей Тучков, Михаил Нарышкин, Павел Колошин, Алексей Семенов и Константин Оболенский.[177] Совещание единогласно выбрало И.И. Пущина председателем, или презусом, Московской управы тайного общества, подчинявшейся руководству Северного союза.[178] Деятельным членом филиала был С.Н. Кашкин. Е.П. Оболенский, приезжая в Москву, всякий раз навещал Кашкина, переписывался с братом,[179] информировал его о делах и планах конспиративной организации. С каких идейных позиций освещал Оболенский внутреннюю жизнь Северного союза, можно предполагать, если учесть, что он принадлежал к рылеевскому центру и одно время солидаризировался с основными положениями республиканской программы П.И. Пестеля. По признанию самого Кашкина, он слышал от Оболенского еще в 1823 году “изъявление преступных мыслей”.[180] С.Н. Кашкйй постоянно находился в сфере действия пропаганды Е.П. Оболенского, был в курсе планов, дел и программно-тактических требований Северного общества.

С.Н. Кашкин играл заметную роль во многих ответственных начинаниях декабристов. Он знал о намерении Якубовича совершить покушение на жизнь Александра I. От Пущина получил конституцию Никиты Муравьева, привезенную последним в Москву в сентябре 1825 года. Едва ли следует пояснять, что не каждому члену Московской управы доверяли хранение такого ответственного политического документа, каким являлась конституция Н. Муравьева. Для этого нужно было принадлежать к руководящему ядру организации. Документ был передан не просто на хранение, но и для снятия с него копии, на что Сергей Николаевич дал свое согласие.[181]

За неделю до вооруженного выступления дворянских революционеров на Сенатской площади в Петербург приехал И.И. Пущин. Он моментально окунулся в водоворот событий, связанных с подготовкой к восстанию. Презус Московской управы участвовал в восстании 14 декабря и был одним из его руководителей.

Двумя днями ранее восстания декабристов И.И. Пущин написал письмо в Москву члену местного отделения тайного общества титулярному советнику Степану Михайловичу Семенову, служившему в канцелярии военного генерал-губернатора. “16 декабря повечеру” С.М. Семенов познакомил с содержанием письма С.Н. Кашкина. И.И. Пущин уведомлял своих товарищей по борьбе, “что уже несколько ночей проводит одетым, что войска вскоре выйдут на площадь, что будут требовать законного государя…”.[182]

Нужно полагать, что эта важная новость сообщалась С.Н. Кашкину, доверенному лицу И. Пущина и Е. Оболенского, не только с ведома, но и по совету автора письма. Делалось это с той целью, чтобы подтолкнуть москвичей к выступлению. Предполагалось, что в случае нерешительности москвичей и поражения восстания в Петербурге у получивших это письмо будет возможность уничтожить все улики и тем самым спрятать концы в воду, как, впрочем, и поступил С.Н. Кашкин.

Утром 16 декабря, еще до ознакомления с письмом И.И. Пущина, С.Н. Кашкин узнал “об ужасном происшествии” в Петербурге.[183] Он тотчас сжег текст конституции в камине, а следователям позднее объявил, что “по недосугу” даже не читал ее.