Декабристы - [41]

.

При этом ни одно смягчающее обстоятельство в тексте приговора не было учтено. Очевидно, императору был нужен «главный изверг», человек, отвечающий за оба восстания, за идеи политических преобразований, за цареубийственные проекты — словом, за все преступления тайных обществ с самого начала их существования. И Пестель, по своей значимости в заговоре, на эту роль годился больше, чем кто-либо другой.

Николай I с четвертованием не согласился. 10 июля генерал Дибич сообщил председателю суда князю П. В. Лопухину: «…его величество никак не соизволяет не только на четвертование, яко казнь мучительную, но и на расстреляние, как казнь, одним воинским преступлениям свойственную, ни даже на простое отсечение головы, и, словом, ни на какую казнь, с пролитием крови сопряженную». 11 июля четвертование заменяется повешением^{287}.

В полдень 12 июля приговор был объявлен осужденным. В тот же день последовал «Высочайший приказ о чинах военных», согласно которому полковник Вятского пехотного полка Пестель, в ряду других приговоренных «к разным казням и наказаниям», был «исключен из списков» военнослужащих^{288}.

Согласно воспоминаниям православного священника Мысловского, от предсмертной исповеди Пестель отказался. Пришедший напутствовать его лютеранский пастор был вынужден «оставить жестокосердного»^{289}. В отличие от Мысловского, пастор не присутствовал и на самой казни.

Экзекуция состоялась 13 июля на валу Петропавловской крепости. О процедуре ее исполнения можно судить по многочисленным источникам — мемуарным рассказам свидетелей, а также разного рода официальным документам. На основе их анализа историк Г. А. Невелев составил самую полную на сегодняшний день реконструкцию событий^{290}.

Еще с ночи к крепости начали стекаться люди: жители окрестных домов, случайные прохожие, специально приглашенные зрители — сотрудники иностранных посольств. Тогда же на месте казни были собраны войска: «батальоны и эскадроны, составленные из взводов от всех полков гвардии, в которых проходили службу осужденные по делу 14 декабря. На эспланаду Петропавловской крепости были выведены сводный кирасирский эскадрон из взводов л[ейб]-гв[ардии] Кавалергардского, Уланского, Гусарского полков и 1-го коннопионерного эскадрона; два сводных пехотных батальона из взводов л[ейб]-гв[ардии] Преображенского, Московского, Семеновского, Гренадерского, Измайловского, Павловского, Егерского и Финляндского полков; сводная батарея от гвардейской артиллерии из шести орудий»^{291}.

Приказав вывести на место казни такое количество войск, Николай I вряд ли преследовал лишь цель наказать виновных и обеспечить должные «тишину и порядок». В войсках, стоявших перед крепостью, было много друзей и знакомых осужденных. Пестеля хорошо знали в двух гвардейских полках — Московском и Кавалергардском. В первом, который в 1812 году назывался Литовским, он начинал офицерскую карьеру, во втором служил с 1813 по 1821 год. Кавалергардским полковником был в 1826 году его младший брат Владимир (точных сведений о его присутствии на казни не обнаружено).

Знали Пестеля и многие из генералов, командовавших в то утро войсками. Согласно Невелеву, в процедуре казни участвовали И. И. Дибич, А. Л. Воинов, А. X. Бенкендорф, А. И. Чернышев, В. В. Левашов, К. И. Бистром, И. О. Сухозанет, С. Ф. Апраксин, А. А. Чичерин, Г. Б. Кравстрем, Е. А. Головин, Н. Д. Дурново, В. Д. Вольховский. К этому перечню следует добавить генерал-майора С. П. Шипова, поскольку, судя по документам, в его непосредственном ведении находился сопровождавший осужденных конвой лейб-гвардии Павловского полка^{292}.

Для тех, кто был близок с осужденными, в частности с Пестелем, разделял их взгляды, эта казнь тоже была своего рода наказанием, прежде всего морального свойства: они становились палачами своих друзей и теряли, таким образом, моральное право на какие бы то ни было оппозиционные действия в дальнейшем.

Около двух часов ночи конвой вывел осужденных на смерть из тюремных камер и разместил в одном из земляных помещений под валом, на котором стояла виселица. Здесь они пробыли около полутора часов: в три часа ночи на территории кронверка начался и продолжался в течение часа обряд гражданской казни. Кроме того, виселицу к нужному моменту достроить не успели. Очевидец рассказывал: «Эшафот был отправлен на шести возах и неизвестно по какой причине вместо шести возов прибыли к месту назначения только пять возов; шестой, главный, где находилась перекладина с железными кольцами, пропал, потому в ту же минуту должны были делать другой брус и кольца»^{293}.

В ожидании окончания строительства приговоренных расковали, переодели в смертническую одежду (длинные белые рубахи с черными кожаными квадратами на груди, на которых были написаны фамилии осужденных, и с капюшонами, закрывавшими лица), их собственную одежду сожгли на костре. Затем их связали веревками (по другим свидетельствам — кожаными ремнями). Выведя под виселицу, их поставили на колени, еще раз прочли приговор, а затем подняли на эшафот.

Но исполнение приговора опять пришлось задержать — «за спешностию виселица оказалась слишком высока, или, вернее сказать, столбы ее недостаточно глубоко были врыты в землю, а веревки с их петлями оказались поэтому коротки и не доходили до шей». Пришлось брать «школьные скамьи» из находившегося неподалеку здания училища торгового мореплавания. Скамьи были поставлены на доски, преступников встащили на скамьи, надели им на шеи петли, а капюшоны натянули на лица