ДЕДские народные сказки, или Были-небыли про то, где были — не были - [42]

— Но зачем же вы — тогда?

— Как, разве вы не слышали?!

— Что? — это Иванушка и дед спросили хором.

— Как что? Ну, вы даете! У нас же там теперь — микадо опять!

— Это что? — ляпнул Иванушка, столь явно выказав свое невежество, что дед аж болезненно поморщился.

— Ваня, так шутить глупо! — почти что прикрикнул он на внука и, чтобы внук его правильно понял, быстро добавил: — Про микадо, про то, что у вас восстановлена монархия, мы, разумеется, знаем и сердечно рады. Но просто нам показалось, что ты про другое сказать хотела, ведь про микадо сейчас весь мир только и говорит.

— Я лишь хотела добавить — но об этом вы тоже, значит, слышали — что микадо приказывает всем японцам… Потому что Родина…

— Ясно, Лиза, все ясно. Святое дело. Конечно. Раз сам микадо…

— Ой, мне домой пора, меня родители потеряют!

— Да-да, конечно, Иван, проводи Лизавету. Приятно было познакомиться, заходи к нам еще, девочка.

— Можно?

— Нужно.

— Хорошо. Если только родители мне сейчас не запретят.

— Так уж постарайся, чтоб не запретили!

— Обязательно. До свидания, дедушка.

— До свидания, внучка…

И молодежь ушла, но у деда весь сон пропал, мысли всякие тревожные да не особо веселые одолевать начали…

«Конечно, это, должно быть, очень тяжело, когда все вокруг чужое и все чужие. Сам, правда, на собственной шкуре не испытал, но чувствую. А глобалисты хотели — через колено. Какое счастье, что не вышло…»

А Иванушка между тем довел новую подружку до ее дома, оказалось, что они в пятиэтажке снимают однокомнатную, где, кроме Лизы, мамы и папы, еще два братика-близнеца годовалых. И все — японцы!

Иванушка мужественно довел Лизу до двери квартиры, потому что именно в подъездах любят шалить ужасные злые маньяки, открыл Лизин отец — щуплый невысокий очкарик, а за его спиной маячила миниатюрная мама, будто сошедшая со старинных японских акварелей времен Хокусая, что ли. Тоже в очках. Оба, однако, обрадовались с чисто местной непосредственностью. Стало быть, она, непосредственность, не такая уж местная. Оба, значит, уже начинали беспокоиться.

— Это — Иванушка, — сказала Лиза родителям, — мы с ним сегодня случайно познакомились и уже подружились.

— Здравствуй, Иванушка! — сказал Лизин папа. — Меня зовут дядя Игорь. — И пожал Иванушке руку. Его рука показалась Иванушке очень сильной. Хотя и маленькой.

— А меня — Мария Ивановна, — сказала мама и улыбнулась.

Улыбнулся и дедов внук, но ничего не сказал, только молча удивился, что всех по-русски зовут.

Он, вообще-то, имел твердое намерение только проводить новую подружку и немедленно уйти. Однако когда его пригласили на чай, он вспомнил, что Лиза-то какао у них пила, и, чуть поколебавшись, решительно шагнул внутрь. Сразу разулся, конечно, понятия не имея, что у японцев тоже есть обычай разуваться, чем доставил хозяевам явное удовольствие. Но неужто они, живя здесь уже довольно долго, до сих пор не замечали, что русские им хотя бы в этом ничуть не уступают? Наверняка замечали. Но, должно быть, это их продолжало умилять…

Чай оказался таким, какой Иванушка и дома пил, но в то же время — совсем не таким. Гораздо, гораздо вкуснее. И подумалось: а ведь будь у них под рукой своя японская вода да все остальное, то каким бы получился чай? И еще подумалось, что и наши бы люди, имея возможность пить такой напиток, тоже, может, сделались трезвыми, как японцы. Но тут же встали перед глазами противные дядьки да тетки, день и ночь неприкаянно слоняющиеся по поселку, которых после Потопа совсем не стало, но со временем откуда-то опять появились — они б тогда наверняка так же ханыжили насчет чая и все равно на работу не ходили.

А вот печенье, которое к чаю подали, Иванушка не любил. Они с дедом такое никогда не покупали. А покупали дорогое и рассыпчатое…

Таким образом, побывав в гостях, Иванушка, по обыкновению, и десятка слов не сказал вслух, но подумать успел о многом. Хозяева же решили, что мальчик этот очень хорошо воспитан — заметил, что за ширмой годовалые близнецы спят, и моментально сообразил, как следует себя вести. И не стали запрещать своей дочке с ним дружить. Потому что должен же у нее быть какой-то круг общения.

— Дед, — спросил Иванушка с порога, — а почему они все по-русски называются?

— Это, как им кажется, должно нравиться нам, — не задумываясь, ответил дед, — да еще они уверены, что мы их настоящие имена будем обязательно и даже нарочно коверкать. Хотя имена-то у них… Вот у монголов — да! Язык сломаешь. Был у меня в институте приятель — Алдаберген Букей. Так я почти уверен, что никакой он не Букей, но — на порядок заковыристей. А японские — семечки. Кстати, брать себе русские имена — не только японская причуда. Многие и, что характерно, чаще всего азиаты этим грешат. Европейцы — редко.

— А-а-а… — сказал Иванушка и тоже стал раздеваться.

Но дед-то намеревался основательно с внуком побеседовать! И о вещах куда как серьезных. Так что пришлось допытываться. Впрочем, как обычно.

— И что вы там делали?

— Чай пили, чего еще в гостях делают?

— А о чем говорили?

— Ни о чем.

— Совсем-совсем?

— Совсем-совсем. Там же за ширмой мелкие спали.

— Тогда конечно… И как вы теперь будете? С Лизой-то.