Дед - [21]
Ошибки были пищей Соколова. Он находил ошибки и насыщался ими. Потом вызывал к себе провинившихся, долго возил их носом. Растоптав чужую самооценку, раздувался, как воздушный шар. Его маленькие глазки начинали блестеть. Ладошки сцеплялись, сосиски больших пальцев возбужденно крутились одна вокруг другой. Журналисты за глаза называли его жирдяем.
Отчего-то жирдяй полюбил Ганина. Тот начинал в газете журналистом, но скоро тоже стал одним из младших редакторов. Тогда Соколов взялся опекать коллегу. По пятницам тащил Ганина в стремные пивные и караоке-клубы. В будни тащил с собой на перекуры: в курилке травил пошлые истории и гоготал. Внимание Соколова было душным и липким. Ганин принял его по инерции.
В день своего увольнения Соколов сдулся у всех на глазах. Узнав, что он может валить на все четыре стороны вместе со всеми, он сел на пол и зарыдал. Пальцы-сосиски обхватили лицо. Пузо, в котором метались съеденные журналистские души, вылезло из рубашки. Оно оказалось беззащитным и белым.
«Вставай, – Ганин пытался поднять его. – Не веди себя как посмешище». Соколов не реагировал и, казалось, вот-вот вместе со слезами напустит лужу. Люди улыбались.
Никто не ожидал такого подарка в последний день. Сотрудникам, оставшимся без работы, нужно было думать, как кормить семьи, как оплачивать счета, а вместо этого они думали: как же здорово, что жирдяй загнулся, Господи, спасибо тебе за справедливость! Счета завтра. Сегодня праздник.
Когда расходились из редакции, глаза Соколова все еще были на мокром месте. Но лужу он не напустил. «Мужик», – усмехнулся про себя Ганин и попрощался с Соколовым навсегда. Так он думал тогда. И вот теперь спустя год призрак из прошлого вновь нависает над ним. И дыхание у него все то же – с привкусом гнили и мятной жвачки. И вновь от него не отделаться.
– Андрей! Андрюха! Андрюшенька! Выпивать! Немедленно выпивать! – Как и в прежние времена Соколов тянул его за собой. – Но сначала небольшое дельце. Здесь рядом, за углом, просто отдать документы. Андрюха, Андрей!
Неожиданно для себя Ганин поддался. Стоя с лопатой в поле, матерясь, воняя, перебирая руками человеческие кости, он ни разу не вспомнил редакцию. Но тут – последнее ли осеннее солнце нагрело ему голову или растерялся с непривычки от шумной Тверской – позволил жирдяю себя увлечь. Подумал: все равно ведь не отвяжется черт. И еще трепыхнулся внутри слабый интерес: как там у Соколова сложилась жизнь?
Они зашли в одно из министерских зданий, щедро рассыпанных в центре Москвы. Соколов выудил из портфеля стопку бумаг, протянул охраннику. «Не забудьте! – сказал. – Передайте это Самому сразу же, как он будет на месте». – «Не забуду», – буркнул охранник.
Он не смотрел на Соколова и на бумаги. Предметом его интереса стал Ганин. Человек в форме внимательно изучал его, словно какой-то внутренний индикатор считал в Ганине опасность. Ганин привык в поле, что, если на тебя так смотрят, надо отвечать взглядом на взгляд. Он уставился на охранника в ответ.
Соколов даже не различил возникшего в воздухе напряжения. «Пойдем, Андрюшенька, пойдем», – он подхватил Ганина под руку. Они вышли на улицу.
Ходьба давалась Соколову тяжело. Он пыхтел, то и дело промокал лоб платком и прекратил упражнения у первого же бара.
Когда они заказали пиво и сели за столик, Ганин спросил:
– Работаешь по субботам?
– Работаю, Андрюша, работаю как проклятый. И по субботам, и по воскресеньям. Ну! Будем! – Соколов звякнул своей кружкой о кружку Ганина и сделал несколько больших глотков. – Устроился вот. Помощником депутата. Видел бы ты этого депутата, Андрей. Настоящее дитя порока, а не депутат.
– Хулиганит?
– Не то слово. Давеча в три часа ночи звонили. Были вдрабадан и с девицами. Потребовали вымутить им кокаина. Так и сказали, между прочим, – вымутить.
– И что?
– Что, – Соколов вздохнул. – Вымутил. – Он приложился к своему пиву. – Всегда вымучиваю. Эта тварь может за раз килограмм кокаина носом всосать.
Ганин усмехнулся.
– Есть у депутата фамилия?
– Есть, да не про твою честь. По контракту, который суки заставили меня подписать, вся информация по работе – военная тайна. Имена, фамилии, неосторожные фразы, кокос – все. Но если очень интересно, намекну: в газете мы про этого депутата часто писали. Законотворческие инициативы и все такое. Ты не представляешь, как у меня руки чешутся устроить слив. Но, не кусай руку дающего и не бит будешь, – Соколов опрокинул в себя остатки кружки. – Сам-то как, Андрей? Где?
Ганин пожал плечами.
– Постригся. Выглядишь хорошо, – Соколов сделал догадку. – Признайся, Андрюха. Ты ведь в пиар пошел?
Ганин подумал и решил согласиться.
– Ну, да. В пиар.
– Молоток! Я всегда говорил: надо в пиар! Будущее за паблик рилейшнз. К кому тебя занесло? К нашим? Или к американцам?
– К нашим, – сказал Ганин. – Работаю в полях. С народом.
– С народом это хорошо. С народом надо дружить. А то, знаешь, тут у нас такие депутаты – вроде моего гада, – что посмотрит народ, посмотрит, да однажды возьмет вилы и пойдет брать власть в свои руки. А пиарщики любой власти нужны. Особенно если дружба уже есть. Состоялась, так сказать.
Книга современного итальянского писателя Роберто Котронео (род. в 1961 г.) «Presto con fuoco» вышла в свет в 1995 г. и по праву была признана в Италии бестселлером года. За занимательным сюжетом с почти детективными ситуациями, за интересными и выразительными характеристиками действующих лиц, среди которых Фридерик Шопен, Жорж Санд, Эжен Делакруа, Артур Рубинштейн, Глен Гульд, встает тема непростых взаимоотношений художника с миром и великого одиночества гения.
Июнь 1957 года. В одном из штатов американского Юга молодой чернокожий фермер Такер Калибан неожиданно для всех убивает свою лошадь, посыпает солью свои поля, сжигает дом и с женой и детьми устремляется на север страны. Его поступок становится причиной массового исхода всего чернокожего населения штата. Внезапно из-за одного человека рушится целый миропорядок.«Другой барабанщик», впервые изданный в 1962 году, спустя несколько десятилетий после публикации возвышается, как уникальный триумф сатиры и духа борьбы.
Давным-давно, в десятом выпускном классе СШ № 3 города Полтавы, сложилось у Маши Старожицкой такое стихотворение: «А если встречи, споры, ссоры, Короче, все предрешено, И мы — случайные актеры Еще неснятого кино, Где на экране наши судьбы, Уже сплетенные в века. Эй, режиссер! Не надо дублей — Я буду без черновика...». Девочка, собравшаяся в родную столицу на факультет журналистики КГУ, действительно переживала, точно ли выбрала профессию. Но тогда показались Машке эти строки как бы чужими: говорить о волнениях момента составления жизненного сценария следовало бы какими-то другими, не «киношными» словами, лексикой небожителей.
Действие в произведении происходит на берегу Черного моря в античном городе Фазиси, куда приезжает путешественник и будущий историк Геродот и где с ним происходят дивные истории. Прежде всего он обнаруживает, что попал в город, где странным образом исчезло время и где бок-о-бок живут люди разных поколений и даже эпох: аргонавт Язон и французский император Наполеон, Сизиф и римский поэт Овидий. В этом мире все, как обычно, кроме того, что отсутствует само время. В городе он знакомится с рукописями местного рассказчика Диомеда, в которых обнаруживает не менее дивные истории.
В «Рассказах с того света» (1995) американской писательницы Эстер М. Бронер сталкиваются взгляды разных поколений — дочери, современной интеллектуалки, и матери, бежавшей от погромов из России в Америку, которым трудно понять друг друга. После смерти матери дочь держит траур, ведет уже мысленные разговоры с матерью, и к концу траура ей со щемящим чувством невозвратной потери удается лучше понять мать и ее поколение.
Детство — самое удивительное и яркое время. Время бесстрашных поступков. Время веселых друзей и увлекательных игр. У каждого это время свое, но у всех оно одинаково прекрасно.
Лимонов продолжает начатый в «Книге мертвых» печальный список людей, которые, покинув этот мир, остаются в багаже его памяти. Художники, олигархи, актеры, нацболы, писатели и политики – пестрая толпа, на которую Лимонов бросил быстрый и безжалостный взгляд. Он не испытывает сострадания к своим мертвым, он судит их, как живых, не делая им скидок. «Люди пересекали мою жизнь во всех направлениях. Большая часть их уже в мире ином. Никакой горечи от этого обстоятельства у меня нет». Э. Л. Книга публикуется в авторской редакции.
Дмитрий Стешин – журналист, корреспондент «Комсомольской правды». Освещал «цветные революции» и военные конфликты в Египте, Тунисе, Ливии, Сирии, Осетии, Косово, на Северном Кавказе и Украине. Лауреат и победитель ряда премий в области журналистики, награжден медалями за освещение военных конфликтов. «Коротко и жутко» – это сборник рассказов, написанных автором в горячих точках. В сборник вошли события четырех военных конфликтов – в Южной Осетии, Новороссии, Сирии, Ливии. В пятую часть вошли рассказы о Великой Отечественной войне, написанные автором во время работы с поисковыми отрядами в Новгородской области. Емкие, страшные в своей военной обыденности заметки без пафоса и громких слов показывают войну, которую не увидишь по телевизору.
В этой книге люди жёсткие. Нетерпимые, быть радикальнее их — невозможно. Я сообщил этому собранию радикалов смысл, увидел у них общие черты и выделил из человечества таким образом особый и редкий тип «человека подвига». Человек подвига совершает свой подвиг не ради человечества, как принято благообразно предполагать и учить в средних школах, а просто потому, что его энергетика заставляет его делать это. Без цели, но такие люди всегда умудрялись сбивать с толку человечество. Этим они и интересны. Эдуард Лимонов.
«Палач» — один из самых известных романов Эдуарда Лимонова, принесший ему славу сильного и жесткого прозаика. Главный герой, польский эмигрант, попадает в 1970-е годы в США и становится профессиональным жиголо. Сам себя он называет палачом, хозяином богатых и сытых дам. По сути, это простая и печальная история об одиночестве и душевной пустоте, рассказанная безжалостно и откровенно. Читатель, ты держишь в руках не просто книгу, но первое во всем мире творение жанра. «Палач» был написан в Париже в 1982 году, во времена, когда еще писателей и книгоиздателей преследовали в судах за садо-мазохистские сюжеты, а я храбро сделал героем книги профессионального садиста.