Дед - [19]

Схроны делали, когда трофеев накапливалось много и становилось тяжело их нести. Кроме того, найденное сбывали на месте. Все лето по полям колесили уазики, черные от грязи. В них разъезжали скупщики: сами они не лазали в землю, но всегда надеялись перехватить что-нибудь на месте – по дешевке брали опт и торговались насчет ценных экземпляров. Братья Солодовниковы называли таких еврейчиками. Они платили в десять, в двадцать раз меньше, чем Ганин выручал за трофеи в Москве, но услуги еврейчиков всегда были востребованы на полях. Чаще всего им сбывали мелочовку, ради переправки которой в город не хотелось терять время. Но нередко в руки скупщиков попадали раритетные вещи: копатели отдавали их спьяну, надеясь раздобыть еще горячительного, с которым посреди дикой природы иногда случались проблемы. Ушлые еврейчики всегда знали, в каком лагере намечается пьянка, и ставили свой уазик неподалеку. Ночью кто-то обязательно тащил им свое добро – иногда весьма ценное, и оно уходило за одну-две бутылки спирта.

– Ну что, Андрей, едут к нам? – спросил Виктор Сергеевич, когда Ганин вернулся.

– Летят, – сказал Ганин.

– На истребителе? – ухмыльнулся Солодовников-младший.

– На ракете. С космонавтами.

Ганин краем глаза глянул на Серегу и только тут заметил, что у того не хватает половины переднего зуба. Оставшаяся часть торчала клыком, делая его ухмылку какой-то совсем уже карикатурно зловещей. Серега и раньше в иные моменты был похож на жулика из мультфильма. Но теперь с этим зубом он выглядел так, будто жулик наконец поймал добрых героев и намеревается их съесть.

– Слышь, Серег, – спросил Ганин. – Чего с зубом?

– Не помнишь? Давеча залепил мне локтем, когда в траве возились.

– Когда боролись? – уточнил Ганин.

– Ну да.

«Избитые», – удовлетворенно подумал Ганин, глядя на Серегу и Фоку, у которого синяк от удара сполз со щеки к подбородку. И добавил в свой адрес не без гордости: «Авторитет».

В целом, заключил он, вид у подельников был неважный. Они вповалку лежали у кострища в берцах и камуфляже. Заросшие щетиной бандитские рожи. Весь вид их, показалось Ганину, просто кричал, что они замешаны в темных делах и что рядом есть схрон с чем-то совершенно незаконным. «Впрочем, – попытался успокоить он себя, – кто на полях выглядел лучше?»

– Когда ждать гостей? – отвлек его от посторонних мыслей Виктор Сергеевич.

– С утра. Сейчас вечер, на ночь глядя не полетят.

Стремясь сохранить назавтра хоть какую-то форму, вечером вновь остались трезвыми. Сели резаться в карты. При свете костра Ганин еще раз обратил внимание на подозрительный Серегин вид и решил подарить ему, когда окажутся в цивилизации, золотую фиксу. Для дополнения образа, решил он. Чтобы было как в кино. У Кустурицы.

Фока обставил в карты всех. Благо играли на сигареты, а не на деньги – в противном случае вся честная компания осталась бы без штанов. Ворча, улеглись спать. Уставились в небо. В ответ на них яичными желтками глянул миллион звезд. Ганин подумал, что где-то эти звезды может видеть Варя, и стиснул кулаки: новый мужчина, которого подселили к его дочери, не давал ему покоя. «Разберемся с трофейным танком – и уеду в Москву, – подумал он. – К черту все!»

Вскоре ему показалось, что желтки сейчас стекут с небосвода. Они закружились, превратились в сплошной желтый, и сквозь него уже проступили знакомые тени. «Андрей, – позвали они. – Андрюша-а-а». Синие лица, истлевшие гимнастерки – мертвецы шли, покачиваясь, и тянули к нему руки. Ганин дернулся, заскреб в спальнике ногами, попытался выбраться. А потом один из них схватил его за рукав.

– А-а! – заорал Ганин и проснулся.

– Андрюша, – рядом сидел на корточках Виктор Сергеевич. – Андрюша, ты не спишь?

Несколько секунд Ганин осоловело моргал глазами. Желтое раскрутилось в обратную сторону и вновь стало звездами. Поле стало полем. Качалась от невидимого ветра трава.

– Что? – спросил он.

Виктор Сергеевич, видя, что Ганин открыл глаза, присел рядом. Полез за сигаретами, достал одну, прикурил.

– Красиво, да? – кивнул он на звезды.

– Красиво, – буркнул Ганин.

– Я вот что подумал, Андрей, – изо рта Виктора Сергеевича вылетел огромный клуб дыма. – Все мы наверняка сотни раз спрашивали себя, почему мы здесь. Каким невидимым магнитом нас сюда тянет?

Он кивнул в сторону храпящих Солодовниковых и ухмыльнулся:

– Ну, может быть, за исключением этих…

– Дед, – ответил Ганин. – Я здесь из-за деда.

– Знаешь, а я поначалу думал, что я тут из-за жены. Была у меня жена. Хорошая жена, не красавица, но и не дурнушка, всегда улыбнется, дом в чистоте. И вот закончился у меня армейский контракт… Я не говорил? Контрактником я служил. В командировках бывал подолгу – по полгода, по году иногда. Скучал по жене страсть как. Думал, очередной срок закончится, вернусь, получу денег – и заживем! И вот возвращаюсь. И она меня ждет: стол собрала, накрасилась, счастливая – ты бы видел… И вот мы сидим за столом, потом идем в постель – и в ту ночь, и дальше по жизни все идет у нас хорошо. Взяли меня начальником охранного агентства. Быстро взяли, сказали, нам такие нужны. С утра хожу на работу. Как приличный человек: в галстуке, в костюме, строю молодых. Вечером возвращаюсь к жене. Купили новую мебель, новую ванну, новый телевизор – огро-о-омный, в полкомнаты! Собираемся покупать дачу в Подмосковье. И вот однажды лежу я ночью под одеялом и думаю: «Е-мое! Как же мне все это осточертело!» Встаю, Андрюша, собираю манатки и, ты не поверишь, ухожу!