Децема 1,5 - [14]

Первой вещью, которой мне предстояло научиться, был не рукопашный бой, фехтование или стрельба. Даже не алфавит. А терпение. Такое, которое было бы неотличимо от безразличия. Успехов в этом Индра добился уже через пару месяцев. Намного раньше, чем в остальном.

И дело было не в моей лени или отсутствии у наставника учительского таланта, а в том, что долгое время я страдала бессонницей. Карауля каждое утро Индру у его покоев, я почти всегда засыпала прежде, чем он выходил. Солнечный свет действовал на меня, как на иных благоприятная для сна темнота.

— Какого дьявола ты здесь развалилось? — бормотал в такие моменты молодой босс, намеренно обращаясь ко мне, как к существу бесполому. — Ты нарушаешь график. Знаешь, чем это может для тебя обернуться? Тем, что твое совершеннолетие отложится на год.

Поднимать разговоры о боязни темноты было стыдно, потому я молча выслушивала его недовольство. А когда долгий день менялся местами с еще более долгой ночью, уходила в свою комнату. Небольшую, с широким окном, соседствующую с другими такими же комнатами, предназначенными для проживания прислуги. По моему личному расписанию я должна была промучиться кошмарами до полуночи, после чего пойти прогуляться на свежем ночном воздухе до рассвета, вернуться, чтобы вздремнуть еще два часа, а потом уже предстать перед своим наставником.

— Если так пойдет дальше, о модификации можно и не мечтать, — недовольно заявлял Индра, смотря на мои медицинские показатели. Сидя на стуле и дымя сигаретой, он читал отчет курирующего меня врача, пока я пыталась сохранить равновесие, стоя на весах. — Ты похудело на пять килограмм всего за две недели. Теряешь вес и совершенно не становишься сильнее. Мне что, нужно кормить тебя с ложки?

Объяснять ему, что дело не в недоедании, не было сил. К тому же, глупо предполагать, что кто-то при таких физических нагрузках мог добровольно отказываться от пищи или сна.

Моя слабость и неспособность воспринимать новые знания несказанно раздражали юного босса, но приученный держать себя в руках, он лишь мрачно смотрел на мои неуклюжие попытки «стать лучше».

— Эй, босс, а ты… вы найдете мне партнера для спарринга, да? — спросила я, когда обычная «легкая атлетика» уже набила оскомину.

— Ты на себя в зеркало смотрело? — презрительно пробормотал Индра. — Сражаться ты можешь только с ветром, и я уверен, что победа будет не на твоей стороне.

Как бы там ни было, пришел тот момент, когда я была вынуждена пренебречь последними остатками своей гордости.

Той ночью, прежде чем пойти к Индре на поклон, я, размазывая по лицу слезы бессилия и одиночества, мерила нетвердыми шагами огромную территорию базы. И когда уже собралась смириться с неизбежностью скорого позора, увидела в темноте огромные очертания чужой тени.

Остановившись, я следила за тем, как слева, со стороны жилых корпусов карательного спецотряда, на меня наступает огромное, как авиалайнер, нечто. Через минуту выяснилось, что приближающейся махиной был всего лишь Бартл.

Всего лишь Бартл, с которым я всегда мечтала встретиться один на одни ночью, когда вокруг ни души, ага.

Вытерев слезы, я смотрела на то, как мужик медленно приближается, останавливаясь в метре от меня, и окидывает взглядом с высоты своего непомерного роста. Теперь он казался еще более угрожающим и свирепым, чем на том собрании, которое проходило днем, в окружении десятков других людей. При взгляде в его глаза мне показалось, что он появился здесь не случайно, а намерено для свершения возмездия. Все-таки его ненависть ко мне была очевидна и, что уж говорить, логична.

— Какая же… какая же ты… маленькая, — пробасил он в итоге.

— Читаешь мои мысли, — пробормотала я, пытаясь улыбнуться. — А я вот тут… совсем не спится, да?

— После того, как мы потеряли связь с отрядом моего мастера, я не могу спать, — ответил здоровяк.

Завязавшийся разговор был нелеп и неловок, но невероятно важен для меня. Я поняла, что пришло время рассказать о смерти Мельхома человеку, для которого старейшина и служение ему было смыслом всей жизни.

— Я знал, что он погиб, — продолжил своим гудящим, как геликон, голосом Бартл. — Возможно, он понимал, что не вернется с этого задания… что никто не вернется, потому и оставил меня здесь… Это такое унижение, знать, что твой мастер погиб за тысячу миль от тебя, в то время как ты сам, находясь здесь, даже не представлял… — он посмотрел на свою правую ладонь, сжав ее в кулак. — Я должен был быть рядом в тот раз. И если не предотвратить его смерть, то хотя бы разделить с ним его участь. Это было бы честью…

— Эй, ты такой здоровый, но ничего не понимаешь! — повысила голос я, растирая красные от слез и бессонницы глаза. Умирать с честью? Такого не бывает! В смерти нет ничего благородного, ясно тебе? Твой наставник это понимал! Он оставил тебя здесь с честью пожить! Потому что, если бы умер и ты, то во всем, что он делал… во всей его жизни не было бы никакого смысла!

От такой дерзости Бартл окаменел.

— И если бы у него был выбор, он отдал бы свое кольцо тебе! Но в тот раз рядом оказалась всего лишь я. Неужели ты думаешь, что он хотел этого? Ты возмущен тем, что он назвал меня своим преемником? А теперь представь, каково было ему умирать с осознанием, что на свое место он ставит никчемного ребенка! Что дело всей своей жизни он отдает в наследство оборванке из Самти! То, за что он сражался и умер, оказалось в руках ничего не понимающей девчонки! И он умер, зная это! Вероятно, была лишь одна мысль, которая облегчала его страдания: то, что в Тавросе находится его лучший ученик, который сможет из приблудыша сделать человека, заслуживающего иметь один с Мельхомом статус.