Дебюсси - [25]

И ту же тему развивал в письме Андрею Понятовскому от 9 сентября 1892 года:

«Я сохранил свой идеалистический взгляд на мир только потому, что не поддался влиянию представителей так называемых парижских артистических кругов. Однако я тоже являюсь частью этого общества и, если хотите, несмотря на всю мою бедность весьма горд тем, что эти люди еще более несчастливы, чем я»…

Вот такую крайнюю позицию занимал музыкант. Добавим к этому его замкнутый и необщительный характер, нежелание подчиняться установленным канонам и правилам. Но следует признать, что со временем его позиция немного смягчится. В качестве примера можно привести случай, когда в знак протеста против слов матери, которая сказала, что ему следует присутствовать на похоронах Эрнеста Гиро, «непослушный сын» отказался отдать последние почести своему педагогу. Однако это не означало, что он забыл его. В 1896 году, когда дирижер оркестра Гюстав Доре попросил представить ему небольшую автобиографическую справку, Дебюсси написал о себе: «…был учеником Эрнеста Гиро», не указав имен других своих преподавателей…

Весной 1892 года Андрей Понятовский предложил композитору организовать ряд концертов в Соединенных Штатах Америки. Дебюсси тянул с ответом, поскольку сомневался в успехе. «С одной стороны, мое имя за океаном абсолютно неизвестно, а с другой, мое творчество едва ли может быть понятным “тамошней публике”», — писал он Андрею Понятовскому 9 сентября 1892 года. Несомненно, музыкант понимал, что публичные выступления могли бы поправить его финансовое положение и принести ему славу за пределами Парижа. Однако его колебания и нерешительность в этом вопросе объяснялись еще и тем, что ему не хотелось уезжать из Парижа, расставаться со своими привычками и друзьями. До конца своих дней Дебюсси так и останется домоседом, которому ненавистны даже мысли о путешествиях.

Три длинных письма, посланные Дебюсси своему благодетелю осенью 1892-го и в феврале 1893 года, представляют большой интерес еще и потому, что в них содержится некий манифест относительно его творчества и выбранной им эстетической концепции. Он делится своими взглядами на искусство и выказывает презрение к посредственности в музыкальном мире, которая, по его мнению, роняет музыку. Возмущаясь успехом «Жизни поэта» Гюстава Шарпантье[65], он заявляет:

«И все эти мелкие снобы из боязни прослыть круглыми дураками так громогласно кричат на всех углах о шедевре, что это вызывает удушье! Однако, черт побери, где Музыка! Сон, над которым приподнимают завесу тайны! Это даже не выражение чувства, а само чувство! А эти снобы хотели бы, чтобы музыка служила бы подспорьем для рассказа пошлых анекдотов!» (Из письма Андрею Понятовскому, февраль 1893 года.)

Дебюсси испытывает искренние чувства во время музыкальных концертов в церкви Сен-Жерве, которые также постоянно посещает Малларме. Еще в Риме Клод открыл для себя и оценил по достоинству церковную музыку, а теперь смог вновь ею насладиться благодаря концертам, организованным аббатом де Бюсси. В письмах Понятовскому композитор с восхищением отзывается об услышанной им старинной музыке, которая соответствует его эстетическим идеалам. Для него Музыка (он пишет это слово с большой буквы) является его религией, его святым делом:

«Пели мессу Палестрины. Изумительно и прекрасно. Эта музыка, которая, однако, исполняется в классическом стиле и кажется исключительно чистой, воздействует эмоционально на слушателей (как это происходило в далекие времена) не посредством громких звуков, а благодаря мелодическим арабескам. В некотором роде они накладываются друг на друга, создавая уникальную музыку, мелодические гармонии…

Естественно, что музыкантов среди слушателей было совсем немного. Возможно, они подумали, что их присутствие будет неуместным, а может быть, прониклись отвращением к своим мелким жизненным заботам и устремлениям, а возможно, и к низкому ремеслу, которым занимаются»…

Дебюсси необходимо было иметь возможность идти своим путем в искусстве. В этом ему помогали щедрые меломаны или же известные музыканты. В их число входили Этьен Дюпен, семья Петер, Эрнест Шоссон, Андрей Понятовский. Были еще многие друзья, к которым он обращался с просьбой одолжить ему денег. Не следует забывать и издателей Жоржа Гартмана, а затем Жака Дюрана. Порой ему нужны были деньги на покупку какого-либо предмета искусства или книги, приобрести которую он мечтал, поскольку любовь к роскоши не покидала его. Он «обожал все, что было прекрасно, — свидетельствует Мишель Ворм де Ромили, одна из его учениц. — Ему нравился антиквариат. Он часто заглядывал в лавку, торговавшую предметами старины, которая располагалась поблизости от нашего дома на улице Виктора Гюго. Он оставлял у владельца магазина в качестве предоплаты все вырученные за уроки деньги (к отчаянию его жены, с тревогой ожидавшей возвращения мужа, чтобы оплатить обед!)». Иногда он просил взаймы по более прозаической причине. «Мне очень стыдно в этом признаться, но я просто умираю с голоду», — обращался он в письме к одному из своих друзей с просьбой одолжить ему 20 франков.