Де Рибас - [10]

– Что еще?

Выслушал, задернул занавеску и глухо пробубнил, что в теории гипотенузия короче, а на практике может выйти не только наоборот, но еще и глубже – охотники потопить суда всегда найдутся. Так что шли на зюйд, огибали Сицилию, проверяли встречных торговцев и наткнулись на свое посыльное судно «Почтальон», идущее из Греции. Офицер-курьер из англичан по имени Маккензи перемахнул через борт с пакетом в зубах и убежал в каюту Орлова. Через несколько минут палубы «Трех Иерархов» содрогнулись от залпов: командующий устроил салют в честь бригадира Ивана Ганнибала, бомбардировавшего и принудившего к сдаче крепость Наварин.

Сицилию обогнули благополучно, а на переходе к греческому Архипелагу была объявлена тревога. Джузеппе выскочил на палубу в рубашке с пистолетом за поясом и со шпагой в руке: предстоял абордаж двух алжирских судов, и волонтера-неаполитанца била дрожь нетерпения. Но алжирцы капитулировали без боя и команды их тут же присягнули Екатерине II. Рибас был поражен: алжирские суда оказались судами торговыми и их захват являлся чистым корсарством. Но Рибасу объяснили, что Орлов получил от императрицы разрешение на корсарский промысел. Если и запрещала Екатерина корсарский разбой, то лишь против народов христианских.

Рибаса возмущал Витторио Сулин, и в конце концов они поссорились, когда корабли достигли греческого побережья. Путешественник вел свои «Большие Поденные Записки» и отговаривал алчущего дела неаполитанца участвовать в десанте:

– Он обречен.

– Но горцы поддерживают русских! – возражал Рибас.

– Горцы так ненавидят турок, что пленных не берут. Вспарывают животы и воинам, и женщинам, и детям. Поэтому теперь турки стоят в своих гарнизонах насмерть. Десанты вглубь побережья бессмысленны, потому что Порта имеет возможность присылать свежие войска, а Орлову их неоткуда взять.

В гавани Наварин совещались на «Святом Евстафии» пятидесятишестилетний адмирал Спиридов, генерал-адмирал Орлов и его брат Федор, руководивший десантами. Их решения еще не были известны, как на «Три Иерарха» прибыли Антонио Джика и князь Долгоруков. Они уже успели побывать и в Черногории, и в поисках под Наварином.

Долгоруков по своему обыкновению рассказывал насмешливо и в то же время высокомерно:

– Порта оценила мою голову в пять тысяч червонцев. Дешево, но мне пришлось бежать. Правда, перед этим я успел дать королю Черногории чин русского унтера.

Антонио Джика сообщил тревожную весть:

– К побережью приближается большая турецкая армия. В ней одни янычары.

Но Рибас все-таки вызвался идти в очередной поиск, и тогда Витторио осведомил адмирала Спиридова, что волонтер-неаполитанец Рибас знает пять языков. Спиридов приказал волонтеру прибыть на «Святой Евстафии».

– Будете при мне драгоманом, – сказал адмирал.

Когда Джузеппе узнал, кому он обязан назначением в драгоманы-переводчики, предела его ярости не было, но в душе он понимал, что путешественник спас ему жизнь: из поиска в сто человек вернулся лишь лейтенант Кирьяков и три солдата.

Антонио Джика удивил Рибаса своей серьезностью:

– С прошлым покончено, – говорил он волонтеру. – Мне всегда был по душе риск. Но то были мелкие дела. Вам, Джузеппе, повезло. Неаполь – не место для энергичных людей.

Единственное обнадеживающее известие принес Афанасий Кес-Оглы – турок-волонтер русской службы с рыбацкой фелуки: в Колонкинфском заливе появилась новая русская эскадра, и корабли Спиридова пошли на соединение с ней. Эскадрой, прибывшей из Кронштадта, командовал англичанин Джон Эльфинстон. Когда Григорий Андреевич Спиридов встретился с ним, Рибас стал свидетелем событий, которые и восхищали и удручали его одновременно. Эльфинстон еще до прихода Спиридова столкнулся с турецким флотом. У Эльфинстона было всего три линейных корабля и два фрегата, а силы турок превосходили их втрое. Но англичанин не убоялся напасть на них, обратил их в бегство и запер в одном из заливов.

– Почему вы их выпустили, когда я подошел со своей эскадрой?! – кричал Спиридов.

– Они улизнули ночью, – отвечал Эльфинстон.

– Вы не захотели делить лавры победы со мной!

– Мне ни от кого не потребовалась бы помощь.

– Вы им намеренно дали уйти! Опозорили андреевский флаг…

– Я немедленно напишу императрице о ваших оскорблениях.

– Вас надо списать на берег как адмирала вне комплекта!

Эльфинстон действительно получил свой чин всего за месяц русской службы и был назначен адмиралом сверх положенных штатов, но считал себя подчиненным лично Екатерине. Спиридов бушевал, а Эльфинстон держал свой флагманский вымпел на корабле «Не тронь меня», и говорили, что он напрямую использовал название корабля в отношениях со Спиридовым. Одним словом, святое для Рибаса дело возрождения Греции в сваре адмиралов отступало на второй план.

Но, взорвав Наварин, к эскадрам прибыл Орлов. Он вызвал к себе адмиралов, выслушал и высказался определенно:

– Коли сцепились два охотника, им и зайца не затравить. По воле императрицы я принимаю командование соединенным флотом и поднимаю свой флаг на «Трех Иерархах».

И началась многодневная погоня за турецким флотом.

При Спиридове Рибас был временно, улаживал взаимоотношения между многочисленными наблюдателями – англичанами, генуэзцами, немцами, мальтийцами и разгадывал загадку: почему турецкий флот, имея двойной перевес перед русскими, бежит? Постепенно под началом Рибаса образовалась команда волонтеров, и восемнадцатилетний турок Афанасий Кес Оглы, бежавший из Константинополя от преследований, объяснил загадку просто: