Дайте нам крылья! - [77]

Лифт остановился. Дверцы разъехались — а за ними нас встретила пустота небесной синевы. Вкладчик как ни в чем не бывало шагнул в эту пустоту, за ним спокойно и привычно последовал Чешир. Мне и так уже было худо, а тут еще табло проклятого лифта каверзно объявило: «Двести пятидесятый этаж. Зона только для летателей, бескрылым вход воспрещен». Вот спасибо. Вот осчастливили.

Я все еще мешкал в лифте. Чешир оглянулся через плечо и вопросительно поднял брови.

— Идем, — с легкой улыбочкой сказал он. А потом нетерпеливо передернул крыльями, до самых кончиков перьев, так что по всему оперению прошла волна и крылья зашуршали, как листва на ветру. Меня обдало волной пряного аромата, сандалово-перечного; как я уже понял, этот запах был свойствен именно Чеширу. Пообщавшись с летателями, я усвоил, что у них свой, особый язык жестов, непохожий на наш; и диапазон оттенков в нем богатейший — от едва заметного трепета оперения до резкого движения, которым они распахивают крылья. Вот, например, обычные люди раздраженно передергивают плечами, а летатели — крыльями. Свой язык, как у иной расы.

— Пойдемте, пойдемте, это совершенно безопасно, — поторопил меня Чешир.

Безопасно?! Затащил меня на верхушку свой треклятой голубятни, на километр или больше над землей, и еще что-то чирикает мне про безопасность!

Я осторожно, опасливо вышел из лифта и оцепенел. Крыши над головой не было — все те же синева и пустота, а передо мной — ни малейших признаков парапета. Я стоял в километре над землей на краю пропасти. Вокруг нас расстилалось громадное пространство — верхний ярус Заоблачной цитадели. Там, где мы стояли, эта надстройка была пошире, а вдалеке и впереди суживалась, и впрямь напоминая носовую часть гигантского небесного корабля, что плывет по воздуху и рассекает не океанские волны, но облака, и разбрызгивает не пену морскую, но капли дождя. Засадить верхний ярус обещанным в проекте альпийским лесом и украсить водопадами строители пока не успели, но сама поверхность яруса была покрыта каким-то материалом, который словно вздыхал на ветру и переливался зеленью и серебром.

— Сюда, — лаконично произнес Чешир и, о чудо, не слетел, но, как обычный человек, спустился ногами по ажурной металлической лесенке, которая вела от лифта вниз, на поверхность верхнего яруса. Второй летатель последовал за ним, я тоже. При ближайшем рассмотрении серебристая зелень оказалась травой, которой уже засадили всю неохватную площадку. Спутник Чешира широко, размашисто шагал впереди меня, рассекая высокую траву, будто волны. Голова у меня снова пошла кругом, уже не от пропасти, которая разверзалась совсем рядом, а от того, что я иду по небу и в то же время по альпийскому лугу. В траве обильно пестрели луговые цветы, они сминались у нас под ногами, и от них поднимался свежий, сладкий запах. Луг простирался до самого края верхнего яруса — «нос» Заоблачной цитадели заканчивался крутым обрывом и силуэтом вправду напоминал бушприт корабля.

Впереди, над обрывом, набухла и беззвучно взорвалась сизая грозовая туча, нас окутало туманом, вокруг зыбились белые и серые влажные клубы, они закручивались, колебались и летели во все стороны, да так стремительно, что меня качнуло и я перестал понимать, где небо, а где земля. Странное ощущение: вроде бы и мутит, и страшно, а в то же время — упоение и восторг.

— Я бы хотел проверить ваш термогенератор, — сказал Чеширу вкладчик.

Мы приближались к бушприту, и я замедлил шаг. Грозовая туча сменилась другой, а навеса здесь не было, значит, нас окатит дождем, а еще наверняка обдаст шквальным ветром — как бы с ног не сшибло!

— Мистер Чешир! — окликнул я.

Второй летатель тем временем спорхнул было с обрыва, но порыв ветра швырнул его назад.

— В такую погоду только теплогенераторы и проверять, — неодобрительно буркнул Чешир.

Бушприт верхнего яруса смотрел в восточном направлении, и теперь, с самого края, мне хорошо был виден внушительный грозовой фронт, который навис надо всем Городом до самого океана. Я задрал голову и смотрел, как ветер гонит весь массив облаков в западном направлении, туда, где в отдалении, за равнинами, вздымались горные хребты. К северу и югу тянулись пригороды. А вон и поверхность океана сверкает в лучах солнца, которые прорезают тяжелые тучи и отвесно падают на водную гладь. Здесь, на высоте, отчетливо слышалось мерное завывание ветра: он напевно гудел в ажурных металлических конструкциях недостроенной пока верхушки, с которой мы только что спустились по лесенке. Второй летатель взмыл вверх, потом сложил крылья и резко, словно ласточка, нырнул вниз — в западном направлении. Интересно, он решил вернуться или отбыл, не прощаясь? Кто их разберет, как у них принято, у летателей.

— Знаете, странная штука, мне даже не представить себе, каково там, — произнес Чешир, величавым мановением руки описав дугу в воздухе и указав на далекие вершины гор. Жест был самый что ни на есть архитекторский, — точный, красивый, четко очерчивающий пространство, которое Чешир хотел показать.

Чешир подразумевал Окраины — они для него были все равно что другая планета, такое же загадочное и неизученное место. Он и вообразить не может, какой опасности подвергаются там Пери и его сын, — во враждебном окружении, куда летателям вход заказан. Однако рассердиться на Чешира у меня не получилось; я ведь и сам едва ли представлял себе, что за волчьи законы, отчаянная нищета и убожество царят на Окраинах, — пока не побывал там.