Дайте нам крылья! - [78]

— Погодите минуту и увидите, зачем мы сюда поднялись. — Чешир наконец-то снизошел до объяснений и текучим, плавным шагом крылатого хищника (вот уж кто точно хищник!) заскользил по лугу к бушприту, поманив меня за собой. Я двинулся за ним — немного успокаивало то, что рядом могучая крылатая фигура. Кстати сказать, он даже и от ветра меня заслонял, сам того не ведая.

Мы вышли на бушприт, узкую площадочку едва ли в полтора метра шириной. Вокруг гудел ветер и плыли облака. Тут я увидел, что нос яруса и правда заканчивается настоящим корабельным бушпритом, увенчанным какой-то наклонной продолговатой серебряной фигурой — она сверкала так ярко, что не разобрать было очертаний, и казалась сгустком света. Я сощурился. Продолговатая фигура — вроде длинного рога у нарвала или единорога — блестела до рези в глазах. Чешир, не колеблясь, шагнул с края площадки и ступил на этот серебряный мостик. Потом обернулся ко мне, всем видом показывая, что ждет и что мы теряем время. Одурел он, что ли? Или и правда полагает, будто я полезу туда, на узенькую досочку над бездной? Если он так шутит, шуточки никуда не годятся. Здесь запросто можно разбиться в лепешку, и даже когда носовую часть яруса достроят, бескрылым на ней делать нечего. А сейчас она к тому же и недостроена.

И все-таки Чешир стоял на узком серебряном мостике без перил и явно ждал, пока я последую за ним.

Не дождется.

Я замер как вкопанный.

— Нет, туда я не полезу, ни за что, — твердо заявил я. — Не могу.

На лице Чешира заиграла улыбка.

— Можете-можете, тут есть кое-что, на что вам просто необходимо посмотреть.

Он слегка развел крылья, чтобы удержать равновесие, и протянул мне руку.

Ну и попал же я в переплет! Брать Чешира за руку не хотелось — не хватало еще, чтобы меня вели за ручку, словно дитя малое. Каждый раз, стоило мне очутиться в мире летателей, — я снова, казалось, погружался в детство — передо мной распахивались волшебные возможности и меня терзали мучительный страхи. Неважно, что я при этом делал: поднимался в дом к Чеширу на лебедке, карабкался на дерево в кабинет к доктору Руоконен или вот теперь — стоял на краю пропасти и не мог заставить себя шагнуть на узенький серебряный мостик. В сердце плескалась настоящая паника.

Чешир смотрел мне в глаза и протягивал руку. Ветер с шелестом перебирал его оперение, ворошил переливчатую синеву. Я понял, что отступать некуда. Сам я вниз не доберусь, потому что треклятый лифт настроен на голос Чешира — это я подметил еще когда мы только начали подниматься. Одним словом, шагнув в лифт, я попался в ловушку и теперь полностью зависел от Чешира.

— Не волнуйтесь. — В ровном голосе Чешира сквозил легчайший налет насмешки и еще — явное нетерпение. Он едва заметно повел крыльями, но я уже понемногу учился читать жесты летателей. Чешир с трудом сохранял спокойствие, ему, похоже, хотелось втащить меня на мостик силком. По спине у меня ручьями стекал пот, руки-ноги похолодели.

— Если даже вы и упадете, что маловероятно, то я успею вас поймать в воздухе, — преспокойно заверил меня Чешир.

Черт подери, это что — слегка завуалированная угроза? Или он так развлекается? А что, легко себе представить, как Чешир шныряет над ночным городом, высматривает какую-нибудь девчушку, хватает, затаскивает сюда — и вот уже бедняжке некуда деваться и она вся обмякла от ужаса в его стальной хватке. Представляю себе и холодное любопытство в его глазах — точь-в-точь такое, с каким он сейчас глядит на меня.

Внезапно я всем существом поверил, что Чешир способен на подобные зверские выходки. Поверил так, будто сам видел это наяву. Меня ожгло ужасом и отвращением, потому что я вдруг понял, что двигало Чеширом, — точно влез в его шкуру и посмотрел на все его глазами. Он испытывал наслаждение не только собственным могуществом, от того, что был сильнее, мог незаметно подкараулить, налететь, схватить, утащить, не только от фигур пилотажа, которые выписывал в воздухе. Нет, он упивался еще и беспомощностью жертвы, чья жизнь зависела от его прихоти. И тем, что жертва — вроде меня, бескрылое, второсортное создание. Покорное воле Чешира — здесь, в его владениях, на верхушке башни, в мире, сотворенном летателем для летателей.

Я набрал в грудь воздуху, сделал шаг вперед и взял протянутую руку Чешира. Сухая, сильная и до того жаркая — прямо обжигает. Я едва не шарахнулся. Ах да, у летателей же ускоренный метаболизм. Неужели и Томас будет пылать таким же жаром?

Мостик явственнее проступил из тумана. Он оказался длиннее, чем я ожидал, и к тому же был не прямым, а каким-то зигзагообразным. Я шел, но ноги у меня подгибались. Если бы не поддержка Чешира, я бы давно споткнулся и рухнул вниз.

Да, конечно, пронеслось у меня в голове, именно так он и поступил с Пери. Силком затащил девочку сюда, и получил свое — здесь, над бездной, хрупкая и длинноногая, она ослабла в его железной хватке, и аквамариновые крылья Чешира окутали ее, и сумерки опускались на серебряный мостик.

Чешир вел меня на середину мостика. Нас накрыло облаком и вокруг заплавали серые влажные клочья тумана. Ветер сносил их вниз, вниз, и я старался не смотреть, как они уплывают в пропасть.