ДайсМен, или Человек жребия - [139]

— Но я жертвую часть денег NAACP[151], — сказал он.

— Может, они об этом не знают, — сказал я.

— Вероятно, никто не знает, — сказал он с грустью. — Я только недавно решил.

— Ага, и когда ты решил?

— Да сейчас, минуту назад.

— А-а-а.

Какое-то время мы ехали молча, Остерфлад дважды оглядывался, чтобы проверить, не преследуют ли нас. Он сообщил, что так оно и есть.

— Что это за встреча вечером, Фрэнк?

— Не ваше дело, — быстро ответил он.

— Фрэнк, я пытаюсь тебе помочь. Возможно, сегодня вечером кто-то попытается тебя убить.

Он неуверенно посмотрел на меня.

— У меня… у меня свидание, — сказал он.

— А, — сказал я.

— Но это женщина, которую я… которая… она любит деньги.

— Где ты должен с ней встретиться?

— В… э-э-э… Гарлеме. — Его взгляд с надеждой метнулся к остановившемуся рядом автобусу, будто там мог находиться человек в штатском, или человек из ЦРУ, или человек из ФБР. Там, без сомнения, было по нескольку и тех и других, но они были за пределами досягаемости.

— Она живет одна? — спросил я. Было шесть сорок восемь.

— Уф… Ну да.

— Что она из себя представляет?

— Она отвратительна! — злобно сказал он. — Плоть, плоть, плоть — женщина, — добавил он.

— А-а, — разочарованно сказал я. — Как ты думаешь, есть хоть какой-нибудь шанс, что она может быть втянута в заговор?

— Я знаком с ней три месяца. Она думает, что я профессиональный борец. Нет. Нет. Она жуткая, но она не… это не она.

— Слушай, — импульсивно сказал я. — Сегодня вечером тебе нельзя быть у себя дома и в публичных местах. Поужинаем в одном ресторане на отшибе, а потом останемся у этой твоей дамочки.

— Вы уверены?..

— Если кто-нибудь собирается сегодня тебя убить, можешь рассчитывать на меня.

79

Однажды, когда Джейк Экштейн шел по Дайс-Центру, он нечаянно подслушал разговор двух людей.

— Покажи мне свою лучшую роль, — сказал первый человек.

— Все мои роли лучшие, — ответил второй. — Все, что я делаю, самое лучшее.

— Это самоуверенность, — сказал первый.

— Это дайс-жизнь, — ответил второй.

При этих словах Джейк Экштейн обрел просветление.

Из «Книги Жребия»

80

Пока мы с Фрэнком Остерфладом ехали в Гарлем после нашего не слишком богатого событиями ужина в мрачном ресторане в Квинсе, мне пришло в голову что можно попробовать уговорить его «прокатиться» в какие-нибудь тускло освещенные местечки, куда ездят гангстеры, чтобы избавиться от других, менее успешных гангстеров. Однако я не знал никаких тускло освещенных местечек и, более того, начинал беспокоиться, что Остерфлад мог обратить свои параноидальные наклонности на меня и напасть.

Мы подъехали к многоквартирному дому «девушки» Остерфлада чуть позже восьми тридцати четырех. По-видимому, мы находились где-то в районе Ленокс-авеню на 143-й или 145-й улице — я так и не узнал, какой точно. Моя жертва заплатила таксисту, который имел возмущенный вид из-за того, что застрял на каких-то выселках вместо того, чтобы оказаться у «Хилтона» или на Парк-авеню[152]. Пока мы шли футов тридцать от тротуара до дверей элегантного, но обшарпанного многоквартирного дома, никто к нам не приближался, хотя я чувствовал, что десятки темных лиц наблюдают за нами в глубоких сумерках.

Мы одолели три пролета вместе, как человек и его тень. Я гладил свой пистолет, а Остерфлад просил меня смотреть под ноги. Из квартиры на первом этаже доносились крики и топот скачущих лошадей, со второго этажа — высокий истерический женский смех, но на третьем этаже стояла тишина. Когда Остерфлад постучал, я строго напомнил ему, что меня зовут Лу Смит. Я был его коллегой, профессиональным борцом. Несообразность сюжета — два профессиональных борца явились поухаживать за дамой, один одет с безукоризненностью «Брукс бразерс», а другой как бродячая шпана — в тот момент от меня ускользнула.

Дверь открыла толстая дама средних лет с жидкими волосами, двойным подбородком и жизнерадостной улыбкой. Она мало походила на негритянку.

— Я Лу Смит, профессиональный борец, — быстро сказал я, протягивая руку.

— Рада за вас, — сказала она, вышла из квартиры и вразвалку отправилась вниз по лестнице.

— Джина здесь? — крикнул ей вслед Остерфлад, но она топала вниз, не обращая на нас внимания.

Я прошел за ним внутрь через маленькую прихожую в довольно большую гостиную, где господствовал огромный телевизор, стоявший у стены точно напротив длинного дивана в современном датском стиле. На полу от стены до стены лежал ковровый настил, толстый и мягкий, приятного коричневого цвета, но сильно запачканный у телевизора и у дивана. Из комнаты справа донесся плеск текущей воды. Судя по массе белого, которую я мог разглядеть, там была кухня. Остерфлад повернулся на звук:

— Джина?

— Да-а-а-а, — донесся звонкий женский голос.

Пока я украдкой разглядывал два фотопортрета на одной стене — ей-богу вылитые Сахар Рэй Робинсон[153] и Аль Капоне, — в гостиную вошла женщина и остановилась перед нами. Молодая, хорошо сложенная, темноволосая женщина с лицом ребенка. Большие карие глаза источали невинность, темная кожа лица была безупречно гладкой.

— Что это? — сказала она резко и холодно. В по-детски звонком голосе слышался цинизм, который совершенно не сочетался с лицом ребенка.