Давным-давно - [4]

- Рубашку хоть бы снял, позагорал бы, - посоветовал я ему.

- Назагораюсь еще сегодня, - он посмотрел туда, где возились на холме его ребята.

- Ну, что твой минер сказал? - полюбопытствовал я.

- Какой минер? - удивился он.

- Ну, с Игорем которого ты приводил.

- А зачем мне минера приводить?

- Чтобы определить, нет ли в натеках примеси взрывчатки и всего прочего.

- А-а, - протянул Женька, - ты про это… Нет, это не минер. Это доцент из политехнического, читает лекции. В частности, по сплавам.

- А что ему здесь делать? - суховато поинтересовался я. Быстро я уставал от недомолвок. Женька это почувствовал. Он обернулся к обрыву и, разглядывая его, объяснил:

- Ну я же тебе сказал вчера, что ты мне какой-то современный сплав подсунул. В естественных конкрециях много обычных примесей: серы, углерода, фосфора. А в том, что сунул мне ты, этого почти нет. Есть самая малость, но это за счет воздействия морской воды. Зато налицо примеси молибдена, титана, редкоземельных элементов. В разных местах по-разному, потому что по-разному, видно, разъедала этот сплав морская вода. В сплавах я не разбираюсь и спектрограмму того, что вчера наскреб, доценту этому показал. Он тут же заволновался и сказал, что все намекает на очень интересный сплав. Правда, для того, чтобы редкоземельные элементы принесли необходимый эффект прочности, металлам основного состава надо быть чуть ли не идеальной чистоты. В общем, по его словам получается, что если удастся установить точный состав сплава, это будет какой-то переворот в металлургии. Металл будущего, космоса! Представляешь?!

- Вот оно что, - я давно понял, что тут дело не в минах. - Экспериментами немцы не здесь, конечно, занимались, а просто, когда наши их к морю приперли, им ничего не оставалось, как тут кое-что припрятать…

Женька слушал меня, с недоумением сдвинув брови и явно не понимая моих слов.

- Ты о чем это? - недовольно спросил он.

Я опять почувствовал себя неуютно и неуверенно пробормотал:

- Ну, про то, что с войны осталось.

- Да при чем тут «с войны»! - подскочил Женька и заорал прямо в лицо: - При чем тут прошлое?! Это же металл будущего, я тебе втолковываю! Это же - оттуда!

Он резко ткнул пальцем вверх. В небо.

- Ох ты, - дошло до меня.

Вот почему мы раньше и не видели этих потеков: вероятно, эта штука воткнулась в землю недавно. Вдруг это какой-нибудь из первых спутников? Тогда, конечно, тоже удача. Или… К чему это он про металл будущего?

От предчувствия необычайного у меня пересохло во рту.

- Слушай, - осторожно начал я, - ты серьезно намекаешь на то, что это следы не нашего, не земного космического аппарата?

- Намекаю! - хмыкнул он, остывая. - Что тут намекать, когда это даже сейчас очевидно!

Однако где-то у него концы с концами не сходились. Если эта штука грохнулась оттуда… Да!

- Слушай, - с некоторой долей высокомерия спокойно отрезвил его я, - а где же тогда воронка?

- Какая воронка? - снова со сдержанным напряжением спросил он.

- Ну там, где эта штука трахнулась о землю, о скалы?

Женька пожевал губами и, прищурившись, спокойно спросил:

- Так, а дальше что?

- А дальше ясно - вода разъедала окалину и просачивалась между напластованиями…

- Тьфу, черт! - взорвался он зло. - Какие напластования?! Ты иди сюда, иди же, иди! - он подталкивал меня в плечо к скале. Подвел к самому обрыву и стал тыкать пальцем в рыже-коричневый овал.

- Вот он, видишь, вот он, этот космический аппарат! Никаких воронок, вот он лежит, в первозданном виде!

И Женька царапнул по ржавой каемке. Вид у меня, наверное, был недоумевающий, потому что он снова махнул рукой и вздохнул:

- Ну ты приглядись, посмотри внимательно! Я с первого раза заметил вон ту линию разделения пластов, наносов. Вон она откуда тянется и вон где продолжается. А овал этот ее прерывает. Присмотрись… Вся эта толща наносов напластовывалась тысячелетиями и тысячелетиями обтекала этот овал. И вот только верхний пласт изгибается и наполняет этот овал - только тогда, видно, оболочка проржавела, проломилась, и осадки лопали внутрь. Вот он, космический аппарат. Вернее, ржавый его след!

Меня задела его самоуверенность. Нужно было сразить его каким-нибудь доводом. И я холодновато заметил:

- А что мы знаем о древних? Открытия отодвигают историю человечества все дальше вглубь. И вдруг выясняется, что они в глубокой древности порошковым методом плавили химически чистое железо. Так что не исключено, что мы наткнулись на проявления деятельности доисторической цивилизации.

Женька как-то обмяк от этих моих слов.

- В глубокой древности, - повторил он мои слова, - в глубокой древности… Надо же!

Он устало опустился на глинистый выступ и, неподвижно глядя на плывущее к нам море, медленно заговорил:

- Слушай, спасибо, конечно, тебе за это открытие и все такое прочее, но, ты меня извини, это уж невыносимая тупость - твоя глубокая древность. Ты посмотри на скалу - это же ракушечник. Какие там люди?! Тогда даже ящеров не было. Это максимум палеозойская эра, силурийский период. Ракушки были тогда самым высокоорганизованным классом живых организмов… В крайнем случае - пермский период, эпоха резкого вымирания плеченогих. Это такие двустворчатые ракушки… Поверь, уж настолько-то я разбираюсь в этом. Учили. Мы ведь живем на границе платформы той эры. И тогда здесь тоже был берег… В глубокой древности! Да сотни миллионов лет этой древности! Вот когда впаялась эта штука в отложения! За такое время трухой рассыпался бы любой сплав. Это еще хорошо, что хоть такой след остался… Сотни миллионов лет, - пробормотал он еще раз совсем тихо, уже для себя.