Давно, в Цагвери... - [5]
В эти беспокойные дни вода в торопливой, мутно-желтой Куре становится мутнее и течет еще быстрее, еще стремительнее. Бешеный ветер с особенной силой свирепствует на мостах — он толкает прохожих в спины, треплет им волосы, безжалостно швыряет в лицо горсти острой, колючей пыли. «Сурб Саркис бесится», — бранятся тифлисцы, сгибаясь навстречу ветру, старательно придерживая на ходу шляпы.
Сурб Саркис — святой, ему полагается быть добрым, но в марте он частенько бывает в плохом настроении.
Мы с бабушкой Олей опасливо вступаем на Воронцовский мост. Бабушка маленькая, легкая, ей трудно противиться ветру. Она идет мелкими шажками, низко опустив голову, одной рукой держась за перила моста, другой прижимая меня к своему боку. Ветер рвет из-под шляпки золотистые ее волосы, мне они сейчас кажутся особенно красивыми.
Что же выгнало нас на улицу в такую непогоду?
Мои просьбы?
Любовь бабушки?
Наверно, и то и другое.
Пробиваясь сквозь ветер, наперекор воле Сурб Саркиса, мы спешим на другой берег Куры — в гости к дядюшке Котэ. Конечно, мы могли бы зайти в другую кондитерскую, они есть и на проспекте Руставели, но мне обязательно хочется к дядюшке Котэ, он такой добрый и приветливый, и потом — я уверена, — у него самые вкусные на свете марципаны.
Напрасно отговаривала нас мама от небезопасного путешествия. Однажды, напоминала она, в такие же вот ветреные, мартовские дни весь город взбудоражила трагическая весть — какую-то слишком отважную невесомую старушку с ее вывернутым наизнанку зонтиком и черной траурной вуалькой Сурб Саркис запросто перебросил через перила моста в Куру.
Но мне так хотелось погулять! Вчера весь день я не давала покоя ни маме, ни бабушке — просила, ворчала, хныкала. Меня даже не тянуло повидать друзей; напрасно снизу, со двора, Васька строил мне выразительные рожи: спускайтесь, мол, с Гиви потихоньку; напрасно Амалия, поднявшись на балкон, с дико вытаращенными глазами рассказывала про страшных жуликов, которых ночью будто бы ловил во дворе ее дорогой хайрик[3] Тигран, — никакие россказни и новости не могли меня развеселить.
Единственный человек, которому я боялась признаться в своем желании, — папа. Ему не нравится, что я люблю сладкое, он дразнит меня сладкоежкой и пугает, что в конце концов у меня испортятся все зубы: «И будешь шамкать, как старушка!»
Он уже не раз выговаривал бабушке: «Ну зачем вы, Ольга Христофоровна, приучаете ребенка к сладостям? Это по меньшей мере вредно!» А бабушка возражает грустно и мягко: «Но, дорогой Лео… ведь за все свое детство Ли ничего, кроме гнусного сахарина, не пробовала. Хочется чуть-чуть побаловать ее!»
Я притворяюсь, что не слышу их пререканий, и, зажмурившись, словно наяву вижу дядюшку Котэ и его марципановых зайцев в ядовито-зеленых и красных камзолах, вижу марципановую принцессу с крошечной короной на голове, в широченной, кринолином, юбке. Я вижу ее как живую: она стоит в центре витрины заветной лавочки, окруженная свитой этих самых зайцев, такая хорошенькая, аппетитная, со своим аккуратно вздернутым носиком, чем-то напоминающая мою Катю.
И вот наконец, после долгих пререканий с мамой и тайком от папы, мы с бабушкой отправляемся в поход. Идем, несмотря на то что разъяренный Сурб Саркис рвет и мечет — того гляди, и впрямь столкнет нас в Куру. Но мы мужественно преодолеваем барьеры ветра и пыли и наперекор воле Сурб Саркиса оказываемся на другом берегу.
Плехановский проспект длинный и нарядный, на каждом шагу мелкие лавочки и шикарные магазины, рестораны и винные погребки, откуда тянет запахом яблок и кисловатой терпкой прохладой.
Сурб Саркис бушует здесь не с такой злой яростью, как только что на мосту, и мы с бабушкой идем медленнее, с любопытством поглядывая по сторонам. На проспекте шумно и оживленно: один за другим проезжают щегольские фаэтоны с поднятыми от ветра и пыли верхами, лошади звенят бубенчиками и металлическими бляшками сбруи, возле кафе и парикмахерской фланируют надменные черноусые франты с инкрустированными тросточками, бегут, размахивая газетами, мальчишки, кричат пронзительно и весело: «А вот «Заря Востока»! Па-аследние новости! Чемберлен бряцает оружием. Читайте, читайте! Арестована шайка бандитки Громовой! Вновь а-аткрыт ресторан «Орион»!»
Этой зимой бабушка научила меня читать, и сейчас я прилежно всматриваюсь в бросающиеся в глаза яркие вывески; громадные цветные буквы послушно складываются в знакомые слова, словно кто-то невидимый шепчет их у меня над ухом: «Фрук-ты», «Ви-но», «Чу-чхе-лы» — и мне это кажется необъяснимым чудом.
Я почти не слушаю бабушку, а она, увлекшись воспоминаниями, рассказывает, что раньше, до войны и революции, Плехановский проспект назывался Михайловским. Это была самая людная улица Тифлиса. Потом, в годы войны, как и другие улицы, она стала скучной и серой, а теперь вот снова ожила…
Замедляя шаг, то и дело останавливаясь, я читаю по складам красные, радужные, золотые буквы: «Ки-но «А-пол-ло»… Не-сра-внен-ная Мэ-ри Пик-форд…» Но бабушка, которую, наверное, утомила медлительность нашего путешествия, вдруг решает меня напугать:
— Идем же, Ли! А то дядюшка Котэ закроет на обед, и останешься ты с носом!
Перу Арсения Рутько принадлежат книги, посвященные революционерам и революционной борьбе. Это — «Пленительная звезда», «И жизнью и смертью», «Детство на Волге», «У зеленой колыбели», «Оплачена многаю кровью…» Тешам современности посвящены его романы «Бессмертная земля», «Есть море синее», «Сквозь сердце», «Светлый плен».Наталья Туманова — историк по образованию, журналист и прозаик. Ее книги адресованы детям и юношеству: «Не отдавайте им друзей», «Родимое пятно», «Счастливого льда, девочки», «Давно в Цагвери».
Повесть «Ничего для себя» рассказывает об активной деятельнице Парижской Коммуны Луизе Мишель.
Девочке по имени Фиасоль восемь лет. Она любит путешествовать, исполнять желания, и каждый день в её жизни происходит что-то интересное. Из этой книги вы узнаете, как Фиасоль находит помощника по дому для своих родителей, приглашает гигантов-коммерсантов финансово поддержать добрые дела, почти встречается с президентом Исландии и совершает полную приключений поездку за границу. Весёлые истории про Фиасоль, созданные писательницей Кристин Хельгой Гуннарсдоухтир и проиллюстрированные художником Халлдоуром Балдурссоном давно полюбились исландским детям.
Мальчишка-подросток в окопе, в душном мареве сельвы, карабкающийся над бездной... В моменты социальных катаклизмов: как свидетельствует история, самыми незащищенными оказываются дети. Часто и им приходится платить за тщеславие и амбиции взрослых. Герой повести — юный никарагуанец Ричард Лоза, свято верящий в идеалы революции, зорким мальчишеским взглядом сумел увидеть за красочными плакатами, буйством митингов, цветистостью политических лозунгов драматизм революционных преобразований, жертвы и трагедии простых людей.
Комикс для детей о том, как девятиклассники из кружка «Умелые руки» смастерили робота МП-1 (Механического Помощника). Как Коля и Вася решили с его помощью попробовать управиться с домашним хозяйством. И как он стал им «помогать…». Художник Юрий Федоров.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Писатель Ладо Мрелашвили живёт в столице Грузии — городе Тбилиси.Он автор нескольких сборников стихотворений, многих рассказов и романа «Кабахи», изданного в русском переводе в Москве, в издательстве «Советский писатель» (1966).Повесть «Мальчишки из Икалто» — одно из первых произведений писателя. На протяжении многих лет повесть пользуется заслуженной популярностью у грузинской детворы.В повести много увлекательных страниц, рассказывающих о таинственных подземельях древней академии Икалто, о смелых мальчишках, обнаруживших столь нужное их родному селу водохранилище, о ребячьей вольнице, вершащей справедливый суд над трусливыми и заносчивыми товарищами.Ладо Мрелашвили сам родом из старого кахетинского села Икалто, потому-то так убедительны страницы, рассказывающие о жизни и быте сельчан.Большинство героев повести имеют реальных прототипов.
