Давид Седьмой - [33]
В другой раз говорил, что ему «стыдно было выходить в турнир претендентов на чужих костях»: Бронштейн заменил в межзональном скоропостижно скончавшегося Леонида Штейна. Потом находил какую-то иную причину…
Проиграв эндшпиль ладья против ладьи и слона, обижался на Смыслова: зачем тот играл с ним теоретически ничейное окончание?
Хотя сам в течение пятидесяти ходов мучил Суэтина в окончании ладья с конем против ладьи, подводя логические аргументы под собственные действия во втором случае и осуждая соперника в первом.
Корчной вспоминает, как однажды Бронштейн, предавшись воспоминаниям, неожиданно заявил ему: «Помните, как в последнем туре чемпионата страны в Ленинграде в 1960 году я сплавил Геллеру?»
«Сплавил??? Зачем?»
«Во время тура я вдруг увидел, как беззастенчиво Крогиус сплавляет Петросяну. Оставить Петросяна в одиночестве чемпионом страны было выше моих сил. В прекрасной позиции я некорректно пожертвовал фигуру и вскоре сдался».
«А я? Обо мне вы забыли?» – разволновался Корчной. Он тоже боролся тогда за чемпионское звание.
«У вас была плохая позиция. А Петросяну надо было помешать…»
Переиграв обе партии последнего тура того чемпионата Советского Союза, можно увидеть, что и партия Бронштейна с Геллером, и партия Петросяна с Крогиусом, протекали по несколько иному сценарию.
Из атаки Бронштейна ничего не получилось, и на доске возник типичный сицилианский эндшпиль, довольно бесперспективный для белых. Пытаясь переломить ход событий, Бронштейн азартно пожертвовал фигуру, но Геллер отразил все угрозы и выиграл.
Крогиус же всегда очень трудно играл с Петросяном, проиграв тому черными все партии. На этот раз он долгое время балансировал на края пропасти, упорно защищался, но все-таки после пяти часов игры на 41-м ходу вынужден был капитулировать.
В 1994 году интервьюер спросил у него: «Говорят, вы можете подобрать ключи к любой программе. Как вам это удается?»
Бронштейн загадочно улыбнулся: «Пока это секрет. Вот брошу играть, тогда, может, расскажу».
«Значит, вы сознательно играли не в полную силу?»
«Нет, просто с компьютером я играю лучше. С людьми я стеснялся играть изо всех сил, мне казалось, что это направлено лично против соперника».
Сокрушался: «Сколько красивых замыслов погубил я из-за того, что находил за партнера какую-нибудь встречную комбинацию, которая чаще всего оказывалась миражом – издержками моей неуемной фантазии!»
Объяснял неудачи: «Я проиграл массу староиндийских белыми, не желая показывать пути выигрыша против “своей” защиты».
Когда Бронштейн озвучивал эти и подобные мысли, недоверие не могло не закрасться в душу собеседника и тот не мог избавиться от мысли, что Давид Ионович не вполне искренен, чтобы не сказать больше.
На Востоке известно выражение «надушить скорпиона». Именно о самообмане и лицемерии чаще всего говорили те, кого я расспрашивал об их беседах с Давидом Ионовичем Бронштейном.
После того как удача стала от него отворачиваться всё чаще, демонстрировавший раньше высокие профессиональные качества Бронштейн стал ратовать за фантазию и «творческие» шахматы и порицать «спортивные», как противоречащие природе игры.
Ставя красоту выше результата партии, но в высшей степени профессионально борясь за победу, за очко, он нередко оставлял у соперников чувство несоответствия мысли и дела.
«Фантазия, фантазией, – замечает Любош Кавалек, – а как получит перевес, так вцепится и не отпустит, прибьет железной рукой. А то, что ссылался на свои партии, среди которых множество красивейших, то здесь нет противоречия: выдающийся шахматист Бронштейн обладал очень ярким, запоминающимся стилем. Был он, конечно, замечательным художником шахмат, но было в нем и немало лукавства, притворства: всю жизнь был профессионалом, а создавал себе репутацию любителя-импровизатора. С возрастом это только усугубилось и приобрело гротескные черты».
На одном из Кересовских мемориалов в Таллине Александр Вейнгольд предложил гроссмейстеру ничью в чуть лучшем эндшпиле. «Очень воспитанный молодой человек, – похвалил его Давид Ионович. – Какой-нибудь Романишин возил бы меня здесь еще сто ходов…»
Возмущался: «Сплошь и рядом их комментарий на 22-м ходу – “обычно здесь играют так…” Да не было в мое время таких комментариев! Нам в голову не приходило анализировать на 20 ходов вперед…»
В пятидесятых годах «табия» в Нимцовиче, с которой начинались в том числе и его собственные партии, возникала после доброго десятка ходов, да и потом нередко следовала длинная цепочка обязательных продолжений. А в испанской! А в староиндийской!
Повторял не раз: «молодые звезды танцуют на наших могилах, в то время как мы еще живы! Живы! Они взяли наши шахматы, присвоили себе наши мысли, они играют одни и те же, изученные вдоль и поперек позиции – и вся эта помпа выглядит смешной.
Они эксплуатируют имидж, созданный прошлыми поколениями, что шахматы суперинтеллектуальная игра, игра королей. Послушать иных звезд, так до них никто ничего не понимал в шахматах. Как не стыдно им в начале третьего тысячелетия переставлять на третьем ходу слона на с4, как это делали Андерсен и Морфи еще двести лет тому назад. Громадные призы, телевидение, спонсоры, рекламная шумиха – и все должны верить им, как тяжело было захватывать линию “с”. Как будто они захватывали ее руками, брали бульдозер и вручную тащили его на линию “с”!»
Новая книга Генны Сосонко, третья в серии его произведений о выдающихся шахматистах (после книг «Давид Седьмой» о Бронштейне и «Познавший гармонию» о Смыслове), посвящена судьбе невозвращенца Виктора Львовича Корчного – одного из самых известных гроссмейстеров XX века. Его борьбу с Карповым, их матч в Багио (1978) по накалу шахматных и политических страстей можно сравнить, пожалуй, лишь с противостоянием Спасский – Фишер. Автор близко знал Корчного, работал с ним в качестве секунданта, встречался на турнирах и в домашней обстановке.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Рассказы о великих шахматистах прошлого века — друзьях, знакомых и современниках автора. Имя автора этой книги хорошо известно в Голландии. Генна Сосонко — международный гроссмейстер, двукратный чемпион страны, двукратный победитель турнира в Вейк-ан-3ее, имеющего репутацию одного из сильнейших в мире, победитель турниров в Барселоне, Лугано, призер многих международных турниров, в том числе супертурнира в Тилбурге. Дважды принимал участие в межзональных турнирах на первенство мира. С 1974 года играет за команду Голландии в Олимпиадах и первенствах Европы.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В своей новой книге Генна Сосонко знакомит читателя с седьмым чемпионом мира по шахматам Василием Васильевичем Смысловым. Автор часто играл и много общался с героем книги и это позволило ему показать линию жизни Смыслова в ее удивительной гармонии. Именно осознанная гармония, ставшая его путеводной звездой, позволила Смыслову прожить долгую жизнь, не сбивая дыхания. Книга Сосонко не биография, а взгляд на жизнь необыкновенного человека в ее разных ипостасях, как шахматной, так и музыкальной. Фото из архива автора и журнала «64-ШО».
Резонансные «нововзглядовские» колонки Новодворской за 1993-1994 годы. «Дело Новодворской» и уход из «Нового Взгляда». Посмертные отзывы и воспоминания. Официальная биография Новодворской. Библиография Новодворской за 1993-1994 годы.
О чем рассказал бы вам ветеринарный врач, если бы вы оказались с ним в неформальной обстановке за рюмочкой крепкого не чая? Если вы восхищаетесь необыкновенными рассказами и вкусным ироничным слогом Джеральда Даррелла, обожаете невыдуманные истории из жизни людей и животных, хотите заглянуть за кулисы одной из самых непростых и важных профессий – ветеринарного врача, – эта книга точно для вас! Веселые и грустные рассказы Алексея Анатольевича Калиновского о людях, с которыми ему довелось встречаться в жизни, о животных, которых ему посчастливилось лечить, и о невероятных ситуациях, которые случались в его ветеринарной практике, захватывают с первых строк и погружают в атмосферу доверительной беседы со старым другом! В формате PDF A4 сохранен издательский макет.
Герой Советского Союза генерал армии Николай Фёдорович Ватутин по праву принадлежит к числу самых талантливых полководцев Великой Отечественной войны. Он внёс огромный вклад в развитие теории и практики контрнаступления, окружения и разгрома крупных группировок противника, осуществления быстрого и решительного манёвра войсками, действий подвижных групп фронта и армии, организации устойчивой и активной обороны. Его имя неразрывно связано с победами Красной армии под Сталинградом и на Курской дуге, при форсировании Днепра и освобождении Киева..
В первой части книги «Дедюхино» рассказывается о жителях Никольщины, одного из районов исчезнувшего в середине XX века рабочего поселка. Адресована широкому кругу читателей.
Из этой книги вы узнаете о главных событиях из жизни К. Э. Циолковского, о его юности и начале научной работы, о его преподавании в школе.
Со времен Макиавелли образ политика в сознании общества ассоциируется с лицемерием, жестокостью и беспринципностью в борьбе за власть и ее сохранение. Пример Вацлава Гавела доказывает, что авторитетным политиком способен быть человек иного типа – интеллектуал, проповедующий нравственное сопротивление злу и «жизнь в правде». Писатель и драматург, Гавел стал лидером бескровной революции, последним президентом Чехословакии и первым независимой Чехии. Следуя формуле своего героя «Нет жизни вне истории и истории вне жизни», Иван Беляев написал биографию Гавела, каждое событие в жизни которого вплетено в культурный и политический контекст всего XX столетия.