Давид Ливингстон (Жизнь исследователя Африки) - [10]

Буры переправились через реку Оранжевую, поселились там и, объединившись, образовали Оранжевую республику. С невероятными трудностями преодолели буры и другое естественное препятствие - Драконовы горы и поселились в области Натал. Но утвердиться здесь им удалось только после длительной борьбы с зулусами, руководимыми королем Дингааном. Зулусы отчаянно пытались отстоять свои земли. Однако в битве на реке, названной впоследствии Бладривир (Кровавая река), буры, имевшие превосходство в оружии, одержали победу. Тысячи зулусов сложили свои головы в этом сражении. На землях зулусского государства буры основали Республику Натал, главным городом ее стал Питермарицбург. Но британское правительство, готовившееся к захвату этих земель, отказалось признать независимость нового бурского государства и спустя три года, в 1843 году, захватило Натал. В результате многие буры под водительством Преториуса снова двинулись на север. Вереницы фургонов с воловьими упряжками направлялись за реку Вааль. Здесь буры основали четыре новых государства, которые спустя несколько лет объединились в союз. В 1852 - 1853 годах была образована республика Трансвааль, получившая признание Великобритании. Англичане согласились признать реку Оранжевую северной границей своей Капской колонии, и две бурские республики - Оранжевая и Трансвааль остались независимыми. Позже Оранжевая республика захватила западные и северные области народности басуто (сото), а местное население было согнано со своих земель или порабощено.

Медленно движется по землям Капской колонии воловья упряжка Ливингстона, направляясь на север, к Оранжевой реке, где уже обосновались буры. А за рекой его поджидает первое, но не последнее приключение. Внезапно опрокинулся фургон, волы перекатились друг через друга и вели себя так дико, что чуть было не удавились. В путевом же дневнике Ливингстона появляется оптимистическая запись: "Путешествие - это прямо-таки удовольствие. Мы наслаждаемся полной свободой: разбиваем палатки и разводим костер, где только душе угодно; идем пешком или едем верхом, как нам заблагорассудится, и охотимся на любую дичь, сколько нам вздумается. Однако есть и неудобство: нет возможности заняться научной литературой".

Переправившись через реку, Ливингстон идет по землям гриква, потомков готтентотов, буров и их рабов, привезенных сюда из ост-индских владений. В конце июля 1841 года он добрался до Курумана - самой отдаленной тогда от Капа миссионерской станции в глубине материка. Здесь уже много лет жил и трудился Моффат, находившийся в тот момент в Англии.

Затерянный среди необозримых травянистых равнин Куруман приютился у полноводного источника, используемого для полива полей и огородов. Здесь хорошо прижились яблони, виноград, персики, инжир, лимоны и другие южные растения. На миссионерской станции имелись крошечная церковь и под стать ей школа и типография, в которой Моффат со своими помощниками печатал Библию, переведенную им на язык бечуана, а также божественные наставления. Десятилетиями усердно изучал он и исследовал местный язык: создав алфавит, сделал его письменным языком. Группа подготовленных им помощников из местного населения действовала в окрестностях Курумана, отправляя церковную службу и занимаясь обучением в школах, созданных в бечуанских деревнях.

При отъезде из Лондона Ливингстон получил указание миссионерского общества остановиться в Курумане и ждать прибытия Моффата, а тем временем разведать возможности основания новой миссионерской станции дальше к северу. В том же году он отправился на север в земли бечуана, чтобы изучить их обычаи. Его сопровождало несколько местных жителей, обращенных в христианство. В Курумане Ливингстону уже рассказали о трудностях обращения в христианство. Вожди неприязненно относятся к христианской вере: многоженство христиане считают за грех, тогда как здесь это верный признак благополучия и достоинства мужчины. Однако Ливингстон надеялся все же встретить более благожелательное отношение к себе в отдаленных местах. Миролюбивые бечуана были запуганы налетами и грабежами известного зулусского вождя Моселекатсе, возглавлявшего племена матабеле, которые в свою очередь были изгнаны бурами с родных мест и двигались на запад. Бечуана надеялись на помощь и защиту европейцев, имевших огнестрельное оружие.

Из первой поездки в земли бечуана Ливингстон возвратился с твердым убеждением: чтобы прочно обосноваться там, надо завоевать доверие людей и изучить их язык. Три месяца он оставался в Курумане, а затем в феврале 1842 года предпринял вторую поездку на север. Его сопровождали два местных миссионерских учителя и еще два жителя Курумана, которые ухаживали за волами и следили за фургоном. В деревне Лепелоле, в пятнадцати километрах южнее резиденции вождя баквена Сечеле, он разбил лагерь, в котором пробыл много месяцев. Объяснялся с жителями только на местном языке. Европейцев поблизости не было. Это помогло ему глубже понять образ мышления баквена, а также разобраться в неписаных законах, которыми они руководствовались.

О бечуана он наслышался от других миссионеров еще до поездки: это, мол, ленивые, наглые и злые люди, и лишь с большим трудом их можно принудить что-либо делать. Но вскоре он понял, как сложилось столь неблагоприятное суждение. Миссионеры не знали их законов и обычаев, любую услугу или одолжение они выпрашивали и старались непременно за них расплатиться. А бечуана расценивали это как беспомощность и полагали, что те попали в полную зависимость от них. Но Ливингстон повел себя иначе: "Мое пребывание там прошло не без пользы для людей. Как только я замечал недостойную выходку, тотчас же угрожал им отъездом. И если уж это не действовало, я без колебаний выполнял свою угрозу. Обращаясь с ними открыто, решительно, я не встречал при этом ни малейших трудностей, охлаждал пыл даже у наиболее дерзких".