Давай надеяться на лучшее - [20]
Сегодня мы были на концерте на Стокгольмском стадионе. Мы танцевали в толпе зрителей, шумели и горлопанили и в конце концов оказались на веранде ресторана, где встретили друзей. Тост следует за тостом. Тут ты поворачиваешься ко мне и говоришь почти с торжественностью в голосе: «Знаешь, я влюблен в тебя». Эти слова ты произносишь с радостью. С гордостью. Словно даришь мне подарок.
От твоих слов я совершенно теряюсь и не знаю, что ответить. В глубине души надеюсь, что друзья не слышали, что ты только что сказал. Ибо совершенно очевидно, что ты сказал мне это впервые. Не могу подобрать нужных слов. «Как мило, спасибо», – произношу я наконец. Быстро целую тебя в губы и снова произношу: «Как мило, очень мило». Не могу сказать, что мои слова искренни, но не хочу портить тебе этот момент, поэтому изображаю восторг и благодарность за твой вербальный подарок. Мы встречаемся уже пятнадцать месяцев. Почти каждый день. Столько же времени я влюблена в тебя. Безоглядно влюблена, открыто влюблена, официально влюблена. Между тем ты влюбился в меня сегодня вечером. Мне хотелось бы не воспринимать это как насмешку, но именно так я это и воспринимаю. Насмешка или доказательство моей несостоятельности – уж не знаю, что именно.
«Что-то не так, у нас слишком разный темп», – думаю я, когда мы сидим в такси по дороге к тебе домой. Ты только что впервые сказал, что влюблен в меня, и у меня впервые возникла эта мысль о темпе. Когда мы приезжаем домой, ты хочешь заняться со мной сексом, но я говорю, что слишком устала, поворачиваюсь к тебе спиной и делаю вид, что сплю. Ты обнимаешь меня, твое тело идеально прилегает к моему в позе ложки, и вскоре твое дыхание становится ровным.
Октябрь 2014
Заснуть я не могу. Мое тело не понимает, как расслабиться. После вечера, который вопреки всему получился довольно уютным – относительно небольшой компанией друзей и родственников мы вместе готовили, накрывали на стол и убирали после ужина – я в конце концов осталась одна, и теперь меня трясет, как от холода, хотя на мне два одеяла. В комнате темно. Иван очень чувствителен к свету и звукам, и я стараюсь лежать неподвижно, чтобы не разбудить его. Порой хватает шороха одеяла, чтобы разбудить его. Он только что заснул снова – на этот раз после длительного бодрствования с кормлением и сменой подгузника. Стихло в соседней комнате, где спят моя мачеха и младшая сестра. Мой брат с невесткой уехали домой около десяти вечера. Обещали приехать завтра сразу после завтрака. Завтра вечером мачеху сменит моя мама. О дальнейших планах мне неизвестно.
Уже повалили цветы. Сегодня прислали штук десять букетов. Я не считала, но они стоят по всей квартире. У меня для них не хватает ваз, я использую графины, а скоро придется достать и ведро. Твои коллеги прислали цветы. Твои друзья прислали цветы. Мои друзья прислали цветы. Коллеги, бывшие коллеги, близкие друзья и дальние знакомые. Когда на телефоне высвечивается незнакомый номер, я уже знаю, что это посыльный с цветами, пытающийся проникнуть в подъезд, потому что домофон иногда зависает. Я не в состоянии отвечать, это делает кто-то другой, и через несколько минут появляется очередной букет. Многие из них приносят из цветочного магазинчика, расположенного всего в нескольких сотнях метров от нас, но некоторые присланы из других сетевых магазинов в пригородах и в центре. Ко всем букетам приложены карточки с нежными приветами различной длины. Мой брат запихивает их в папку. Моя подруга составляет схему дежурств, когда родные и друзья будут со мной в ближайшие недели. Пару часов назад я чувствовала себя растроганной и спокойной, исполненной почти что оптимизма. «Мне не придется проходить через все это одной», – думала я. Я не одна. Чтобы вырастить ребенка, нужна целая деревня родственников – и у нас она есть. Если нас в этой деревне так много, то мы как-нибудь выберемся.
Но потом наступила ночь. Стало тихо. И вот я лежу в постели, и от оптимизма не осталось и следа. Меня трясет, Иван спит, и я не знаю, что мне делать с самой собой. Не понимаю, что во мне происходит. Не знаю, как дождаться утра. Разбудить кого-нибудь? Выплакаться в чьих-то объятиях? Не знаю. Я не хочу рыдать в чьих-то объятиях, я хочу спать. Я хочу, чтобы Иван поспал. Не знаю, что я скажу, если пойду кого-нибудь будить. Я лежу неподвижно. Чувствую, как сдавливает грудь, как трясутся руки, как трепещет сердце, и думаю: вот так, вот так и ощущается тоска. Теперь я знаю, каково это.
Октябрь 2010
В один прекрасный день мне надоело жить на два адреса, я позвонила маклеру, и после этого события начали разворачиваться стремительно. Примерно месяц спустя моя квартира продана, бумаги подписаны, и однажды вечером небольшой грузовичок доставляет к тебе домой мои вещи. Собиралась я в соответствии с тем несентиментальным отношением к вещам, которое выработала в себе за последние годы. Перетрясла. Отрезала. За исключением нескольких дневников и фотоальбомов, я выбросила, сдала в переработку и передала в Красный Крест почти все. Ты освободил мне место в шкафу в твоей по-прежнему пустой квартире у заставы Хунштуль. Переезд к тебе кажется на редкость обыденным, как практическое решение, промежуточная посадка перед настоящим переездом, который мы позднее осуществим вместе. Скоро. Когда ты будешь готов. В последние месяцы тебе приходилось много работать. У тебя нет сил думать о будущем. Пока мы поступаем вот так.
Эта история — серия эпизодов из будничной жизни одного непростого шофёра такси. Он соглашается на любой заказ, берёт совершенно символическую плату и не чурается никого из тех, кто садится к нему в машину. Взамен он только слушает их истории, которые, независимо от содержания и собеседника, ему всегда интересны. Зато выбор финала поездки всегда остаётся за самим шофёром. И не удивительно, ведь он не просто безымянный водитель. Он — сын Эреба.
Рассказы повествуют о жизни рабочих, крестьян и трудовой интеллигенции. Герои болгарского писателя восстают против всяческой лжи и несправедливости, ратуют за нравственную чистоту и прочность устоев социалистического общества.
Школьники отправляются на летнюю отработку, так это называлось в конце 70-х, начале 80-х, о ужас, уже прошлого века. Но вместо картошки, прополки и прочих сельских радостей попадают на розовые плантации, сбор цветков, которые станут розовым маслом. В этом антураже и происходит, такое, для каждого поколения неизбежное — первый поцелуй, танцы, влюбленности. Такое, казалось бы, одинаковое для всех, но все же всякий раз и для каждого в чем-то уникальное.
Миа Канкимяки уходит с работы, продает свой дом и едет в Африку, чтобы увидеть, как жила Карен Бликсен – датская писательница, владевшая кофейной плантацией в 1920-х годах и охотившаяся на диких животных в саванне. Она вдохновляется отважными путешественницами и первооткрывательницами XIX века, которые в одиночку странствовали по самым опасным местам планеты. Во Флоренции Миа ищет забытые картины художниц Ренессанса, создававших грандиозные полотна, несмотря на все ограничения эпохи. В Японии она идет по следу Яёи Кусама – самой знаменитой художницы современности. Заново открывая миру незаслуженно забытые женские имена, в своем путешествии Миа учится вдохновенной жизни и находит свой писательский голос.
Эмили и Рэйчел с самого детства росли в безумной семье: горы неоплаченных счетов, богемные вечеринки их родителей, знакомые из мира шоу-бизнеса. В таком жизненном хаосе никогда не было места для собаки, которую так хотела Эмили. И даже когда сестры вырастают, собака все так же остается недостижимой мечтой. Жизнь подводит Эмили к тяжелейшему испытанию: у Рэйчел диагностируют рак. За три года умирает вся ее семья: не только сестра, но и оба родителя. Это забавная и одновременно душераздирающая история о том, что каждый может преодолеть самое худшее, что случилось с тобой в жизни, что подходящее время для того, чтобы начать жить, – это всегда «сегодня».
Стефани 28 лет, и она отчаянно пытается вырваться из родного городка, чтобы исполнить свою мечту: поступить в университет и стать писательницей. Ее планы прерываются неожиданной беременностью и судебным разбирательством с отцом ребенка. С этого дня Стефани – нищая и бездомная мать-одиночка, которая может рассчитывать только на себя. Никто, включая ее собственных родителей, не может ей помочь. На протяжении нескольких тяжелых лет Стефани пытается дать надежный дом своей дочке Мие, выживая на крохи, перепадающие ей в виде нескольких пособий, и прискорбно низкий заработок уборщицы.