Датский король - [196]

Далее автор статьи высказывал предположение, что творчество молодого европейского художника может составить серьезную конкуренцию ювелирному бизнесу американской миллионерши, вызвать падение биржевого курса принадлежащих ей акций, отсюда «истерические нападки на известную своими бескорыстными деяниями на культурном поприще уважаемую фрау Флейшхауэр и ее талантливого протеже». Заканчивалась статья патетической фразой: «Германскому престижу в области прогресса цивилизации не могут повредить провокации подобных персон из заокеанских околохудожественных кругов». Вячеслав Меркурьевич до сих пор только предполагал подобный «отклик» на осенние торги, а теперь печать предоставила ему красноречивое свидетельство: «Вот и они наследили! Похоже, эта американка не намерена отказываться от своих разоблачений, и если у нее есть какие-то факты, тогда не завидую я „уважаемой фрау“. Только бы мне не повредили все эти интриги — из аферы нужно совсем выходить! Спокойно, спокойно, а в чем я, собственно, участвовал? Меня их торговые операции, можно сказать, не касаются, и бояться нечего. Смолокурову я давно ничего не должен, а с фрау и так держу ухо востро… Но как же теперь быть с Сениным пейзажем? И еще эта статуя проклятая — домой без нее возвращаться бессмысленно… Значит, на последнем аукционе ее не было — уже хорошо, есть шанс найти!»

Он принялся выискивать в старых подшивках все, что касалось торговли предметами искусства, — не встретится ли где упоминание о «КД», а главное — не дай Бог! — о какой-нибудь сделке со скульптурой. Оказалось, что уже в конце 1909 года репортер «Berliner Zeitung» сообщал о выставке нескольких полотен «КД» в Мюнхене, где было тоже что-то приобретено. Попалось просто несколько искусствоведческих заметок о новом имени, о художнике, подающем большие надежды, и анонсы еще двух вернисажей «КД», организованных трудами прогрессистки Флейшхауэр на сей раз в Вене и Базеле. Это тоже были живописные показы, что радовало Вячеслава Меркурьевича, — значит, скульптура тогда еще гордо красовалась в столовой веймарского дома. Начиная с 1910 года с перерывами в несколько месяцев то и дело стали встречаться анонсы и отчеты с европейских художественных аукционов, с «Дрюо», где живопись «КД» произвела фурор и распродавалась с завидным успехом, причем полотна то и дело переходили от одного коллекционера или толстосума-финансиста к другому. Столкнувшись с таким обилием материала, Звонцов быстро запутался в подсчете картин, выставлявшихся то там, то тут, да и непонятно было уже, о каких именно работах шла речь в том или ином сообщении художественной хроники. Он не успевал следить за перипетиями путешествия живописи «КД» по Европе. Какой-то разорившийся лорд продавал картины с молотка, о другом владельце сообщалось, что он держит их чуть ли не в банковском сейфе, считая прекрасным средством вложения капитала, у кого-то из владельцев натюрморт «КД» выкрали и шантажировали до тех пор, пока тот не выплатил приличный выкуп за раритет. Сведения в том же духе следовали друг за другом. Перед Звонцовым в деталях предстала та выверенная схема, одним из звеньев которой предлагал ему стать Смолокуров, но теперь было уже совершенно ясно, что эта аукционная рулетка прекрасно работает безо всякого участия автора, и достаточно только двух заветных букв, чтобы она продолжала работать дальше. Наконец уже взопревший скульптор остановился на таком курьезном сообщении: «В парижском офисе американской ювелирной фирмы „Зюскинд и К°“ произошло дерзкое и загадочное по своему характеру ограбление. Злоумышленники. разыскиваемые сейчас соответствующими службами по обе стороны океана, проникли в помещение ночью и, несмотря на то, что нейтрализовали охрану и имели достаточно времени, чтобы похитить уникальные образцы драгоценной продукции и вскрыть сейфы, прихватили с собой только картину модного живописца, известного ценителям современного искусства как „КД“, и украшавшую кабинет хозяйки фирмы. Это дорогое полотно миссис Зюскинд приобрела недавно на аукционе „Дрюо“, причем у нее были намерения купить целый ряд картин загадочного художника, но остальные выставленные работы попали в частную коллекцию, владелец которой предпочел сохранить инкогнито. Огорчение миссис Зюскинд столь велико, как если была бы украдена вся продукция крупного ювелирного салона. Она уже подняла на ноги лучших частных детективов, но расследование пока не сдвинулось с места».

Так Звонцов в своем собственном расследовании неожиданно обнаружил, с какого времени в истории «КД» фигурирует эта амбициозная американская персона. Миссис Зюскинд была здесь явно не случайной, не рядовой фигурой, поэтому Вячеслав Меркурьевич решил, что до вечера времени предостаточно и газеты, где могло быть хоть что-то о судьбе скульптуры, он еще успеет проштудировать, а сейчас не мешало бы полюбопытствовать, что писала об ограблении ювелирного офиса парижская пресса. Он сделал новый заказ и через несколько минут уже держал в руках комплект «Quotidien de Paris»[243] за 1911 год. Парижский ежедневник, естественно, освещал странную кражу шире и приводил краткий комментарий самой пострадавшей. Зюскинд вспоминала про сложности, возникшие у нее в связи с покупкой картины, а отсюда на возможность заинтересованности в ограблении ее конкурента, купившего остальные полотна «КД», и его связи с организатором продажи (это был прозрачный намек на фрау-меценатку). Американка рассуждала также о загадках, которыми окружено имя «КД», в частности о каких-то связанных с ним громких преступлениях, оккультных ритуалах, которыми в 1909 году была напугана вся Германия. Скульптор вздрогнул: «Это же как раз время, когда мы с Арсением были в Веймаре! Вроде бы ничего не натворили… А может, это об убийстве Ауэрбаха? Поищу-ка в городской газете!» Он без труда обнаружил известие о прибытии в город такого-то числа такого-то месяца 1909 года фрау Флейшхауэр из поездки по России. «Известная своей филантропической деятельностью, наша соотечественница и землячка, — писал журналист, — вернулась из Петербурга в сопровождении талантливого молодого скульптора, выпускника Российской Академии художеств, которому любезно предоставляет возможность прослушать лекционный курс по истории искусств, германской литературе и философии в старейшем Йенском университете с выплатой персональной стипендии». О том, что Вячеслав Звонцов приехал в Веймар вместе с другом, не упоминалось ни слова — местная общественность, разумеется, не сочла Десницына фигурой, достойной внимания. Звонцов был уверен, что, не будь указания самой фрау, его местная пресса тоже не заметила бы. Теперь он пожалел о такой «чести». Впрочем, и о нем в годовой подшивке больше упоминаний не нашлось.