Дары волхвов - [37]
У пророка Исаии в жалобной речи от лица Божия против неверия и упорства иудеев между прочим говорится так: Вол знает владетеля своего, и осел ясли господина своего; а Израиль не знает Меня, народ Мой не разумеет (Ис. 1, 3). Древнее предание утверждает, что пророческое изображение сие буквально исполнилось во время рождения по плоти Господа нашего, потому что при яслях Его вместе с Матерью и праведным Иосифом находились якобы и два животных: вол и осел, послуживших им при путешествии из Назарета в Вифлеем и теперь дыханием своим согревавших воздух в пещере Вифлеемской, слишком суровый для Новорожденного Отрочати. Трогательная картина бедности и смирения, и вместе новое, резкое обличение народа израильского! Ибо положим, что он не знал о месте и времени рождения своего Спасителя и потому не мог, хотя бы и хотел, послужить Ему при сем как должно, — но вот теперь он узнает это от волхвов, узнает так, что весь Иерусалим, начиная от царя, придет в движение. Что же произведет весть, столь радостная? Произведет по видимому многое, и вместе с тем ничего существенного. Ирод соберет первосвященников и книжников и предложит им вопрос: Где должно родиться Христу? Первосвященники и книжники пересмотрят всех пророков и скажут, что Он родится в Вифлееме Иудейском. А потом? Потом волхвы как одни пришли в Иерусалим, так одни пойдут и в Вифлеем и найдут там Божественного Младенца так же с одними Матерью и Иосифом, как нашли их прежде бывшие там пастыри. А потом? Потом Матерь и старец возьмут Отроча и будут ночью спасаться бегством в Египет от меча Иродова. Таким образом, пророк и теперь, стоя у яслей вифлеемских, еще с большей силою мог бы повторить древнюю жалобу свою: Вол знает владетеля своего, и осел ясли господина своего; а Израиль не знает Меня, народ Мой не разумеет!
Что виною сего ужасного ослепления иудеев? Недостаток света? Но волхвы издалека, из чужой страны, где господствовало идолопоклонство, пришли на поклонение Царю Иудейскому. Положим, что их побудило явление звезды; а у иудеев разве не было пророческих писаний, кои стоят всякой звезды? Притом и звезда сияла не для одних волхвов, на нее мог смотреть всякий. Самое появление восточных мудрецов в Иерусалиме было уже вместо проповеди и великого знамения для иерусалимлян, ибо показывало, что весь мир начинает приходить в движение. Как же иудеям остаться недвижимыми? Как не устремиться всем в Вифлеем? Не пойти, не узнать, не разыскать, хотя бы то было сопряжено с трудом и опасностью, ибо дело спасения стоит всякого труда и всякой опасности? Но ничего подобного не увидим в иудеях. Отчего? От преступного равнодушия и холодности, оттого, что всякий любил больше свой временный покой, нежели свое вечное спасение. Ибо ничего нет тяжелее и неподвижнее души, преданной миру, оплотяневшей и пригвожденной к утехам земным — она за малыми и ничтожными вещами гоняется, как дитя: плачет, когда у нее отнимут безделку, а на самое большое и важное не смотрит или отвращается, подобно как дети прячутся, когда им показать что-либо величественное. Так было и с иудеями. Пресправедливо выражается святой Павел, когда говорит, что они почивали на законе. Точно обряды Моисеевы были для них как мягкая подушка — исполняя их машинально, принимая обрезание, принося жертвы, давая десятину, совершая омовения, иудеи думали, что таким образом делают все, что нужно, и что им после того ничего не остается, как войти в будущее Царство Мессии, — и, думая так, засыпали в беспечности. Мысль, что для входа в сие Царство необходима истина и правда или, по крайней мере, искреннее и нераскаянное покаяние во грехах, что это славное Царствие, и придя, может обойти их, яко недостойных, и достаться язычникам, — такая мысль не приходила никому и в голову. А на деле вышло другое: презираемые язычники оказались гораздо способнее к Царствию Божию, с радостью приняли то, что по неразумию отвергнуто иудеями, и таким образом восхитили, так сказать, благодатное наследие у природных сынов и наследников.
Но посмотрим на самые события. Услышав это, Ирод царь встревожился, и весь Иерусалим с ним (Мф. 2, 3). Ирод вдруг узнал о пришествии волхвов, ибо подозрительный характер, по свидетельству иудейского историка, заставлял его стеречь все входы и исходы своего царства. Не смущаться же ему от вопроса волхвов о рождении Царя Иудейского было невозможно. Ибо Ирод, хотя назывался царем Иудейским, но был царь незаконный, иноплеменник, воцаренный римлянами и ничем не искупивший своего самозванства, кроме крайних жестокостей, простиравшихся до того, что он по одному подозрению предавал смерти даже собственных детей своих. Такому тирану без трепета нельзя было и помыслить о появлении на свет великого Потомка Давидова, Коего будущее владычество он, без сомнения, представлял себе не иначе, как в чувственном виде, то есть что Мессия свергнет его с престола и потребует от него отчета во всех жестокостях и безумии.
