Дары волхвов - [35]

Таким предположением нимало, впрочем, не уменьшается нравственное достоинство волхвов евангельских. Ибо, во-первых, они сами не могли слышать Даниила, а если что и прияли из высшей мудрости, то от учеников его, притом из четвертых или пятых уст; во-вторых, как легко было свету истины, если какой и принят, сто раз затмиться и угаснуть среди густой тьмы идолопоклонства! Как трудно было семенам жизни не заглохнуть среди тернов всякого рода страстей, кои господствовали у язычников! Правда, что волхвы занимались науками, но много ли науки и в наше время помогают вере? Увы, несчастная доля земной мудрости — не приближать, а отводить многих от веры! Но в волхвах восточных видим совершенно другое. Они, чем были просвещеннее, тем усерднее к вере и предметам святым, что могло происходить только от мысли чистой и сердца доброго. За сию-то доброту и чистоту, без сомнения, и удостоились они быть первыми, призванными в Вифлееме на поклонение Спасителю мира. Призванными, говорю, ибо хотя они и ожидали рождения Царя Израилева, но не пошли бы, вероятно, без особенного призвания свыше, даже услышав о Его рождении. Ибо мы видели, — говорят они, — звезду Его на востоке и пришли, — значит, если б не видали, то и не пошли бы.

Почему звезда, а не другое что употреблена на призвание волхвов? Потому, без сомнения, что волхвы сами занимались наблюдением звезд, и вот, Промысл действует на них через то самое, к чему они привыкли. Впрочем, действия этой звезды так удивительны, ход ее так необыкновенен, даже противоположен ходу всех известных светил, что невольно располагает вослед за святым Златоустом видеть под сей звездой разумную силу, которая, по повелению Божию, приняла на сей раз вид небесного светила, дабы руководить восточных мудрецов в Вифлеем. В самом деле, смотрите, что делается с этой чудной звездой! Показавшись на востоке волхвам, когда они были еще дома, звезда потом сокрылась и не была видима, ибо, придя в Иерусалим, они говорят о явлении ее, как о прошедшем: Видели звезду Его на востоке. Но по выходе из Иерусалима звезда снова является и идет пред волхвами — шла перед ними, чего не бывает и не может быть со звездой вещественной. А когда волхвы приблизились к Вифлеему, то звезда остановилась над местом, где был Младенец (Мф. 2, 9). Как это может быть с обыкновенной звездой? Как она станет над местом, где был Младенец, и как укажет место Его пребывания? Это может сделать только светило небольшое, состоящее из силы разумной, или ею непосредственно управляемое. Но почему же, спросит кто-либо, умная сила, если она была и действовала в звезде, не действовала на волхвов прямо, явившись им в виде человека, и не сделалась их руководителем, как, например, Архангел путешествовал некогда с Товитом? Потому, без сомнения, что к такому явлению волхвы не были приготовлены, что в таком виде оно для них не было нужно и не оказало бы на них столь благотворного действия.

«Промысл Божий, — рассуждает святой Златоуст, — в откровениях Своих людям сообразуется с их нравами, действует на них через то, что им свойственнее, как это вообще есть черта мудрости поступать таким образом». Посему волхвы, яко наблюдатели тайн и порядка природы, между прочим и светил небесных, призываются звездой.

Но как могли они узнать от звезды, что родился Царь не другой какой, а Иудейский? Ибо положим, что они ожидали рождения сего Царя, положим, что звезда была необыкновенная по величине и свету, но все же она не имела уст, чтобы сказать им это. «Это было делом не одной звезды, как мне думается, — ответствует святой Златоуст, — но и Бога, подвигшего сначала их души». Звезда, как должно думать, временем явления и положением своим (у наблюдателей звезд то и другое распределено было по народам и странам) навела мысль на то, что теперь в Иудее рождается провозвещенный пророками Мессия, а остальное, то есть твердая уверенность в этой мысли и решимость, оставив все, идти на поклонение Новорожденному, произведено благодатью, всегда присущей душам чистым. Во всем этом уже видно особенное предраспоряжение свыше, но еще большее в том, что последует.

Под руководством звезды волхвы могли прийти прямо в Вифлеем. Этим была бы устранена всякая опасность для них и для Самого Отрочати от Ирода, если бы они не заходили в Иерусалим. Но от кого же бы Иерусалим узнал тогда о Рождении Царя своего? А должно же ему было узнать так, чтобы он не мог после сказать: «Я не знаю, не слыхал, мне не возвещено», — и, однако же, так, чтобы знание сие нисколько не повредило тайне Вифлеемской. Все это сделают волхвы своим появлением в Иерусалиме; а в Иерусалим зайдут они потому, что звезда, явившись им на востоке и подняв их, так сказать, со своих мест, потом, может быть вскоре по начатии пути, сокроется из виду. А без нее куда идти? Естественно было обратиться в столицу, где обыкновенно обитают и, следовательно, рождаются цари и правители народов.

И говорят: где родившийся Царь Иудейский? ибо мы видели звезду Его на востоке и пришли поклониться Ему (Мф. 2, 1–2). Язык недоумения, извинения и ободрения самих себя! Всего этого требовали обстоятельства. Ибо волхвы должны были прийти в немалое недоумение и смущение, когда вступили в пределы Иудеи — и ничего не слышат о рождении Царя Иудейского; в еще большее — когда достигли Иерусалима, и никто ни слова о том. Ибо если бы заговорил о сем хотя один, то им можно бы и не спрашивать. Но когда все молчали, естественно, нужно было обратиться к расспросам, и вот, они вопрошают всех, кого прилучилось: