Дары данайца - [13]

— Состояние Калинина на данный момент опасений не вызывает, видимых последствий сотрясения мозга не наблюдается, — тараторит мой лечащий врач, на утреннем обходе в пятницу, — можно переводить в общую палату.

— Куда переводить? — Недовольно ворчит зав. Отделением. — Только если в коридор кровать выставить, знаете же, что общая палата переполнена.

— А в тяжелых— то ему что делать? — Следует возражение. — Хоть одну койку надо освободить.

— Можно на Лапина, в детскую его передать, — следует совет откуда — то из толпы.

Детская, это на другом конце города, и насколько Мишка наслышан порядки там, что в колонии для несовершеннолетних. Нам это надо?

— А можно сразу выписать до дому? — Обозначаю свое желание.

— Антонина Александровна, а действительно, предадим его в шестую поликлинику под наблюдение — судя по состоянию здесь ему действительно делать нечего. — Это снова лечащий, чем — то не приглянулся я ей, хочет поскорей от меня избавиться. Взаимно.

— Хорошо, оформляйте, направление подпишу.

Фух, наконец — то, а то надоело, знаете ли, в четырех стенах кровать пролеживать, когда на улице так призывно чирикают птички и светит яркое солнышко. Однако выпихнуть сразу меня не получается, никто подростка в самостоятельное плавание не отпустит, поэтому пришлось дожидаться еще одни лишние сутки, когда мать выкроет время заскочить за своим неразумным дитятей. Суббота в эти времена является рабочим днем, только в эпоху Брежнева в рабочей неделе станет два выходных, здесь и сейчас считается, что раз в воскресенье человек отдыхает, то в последний рабочий день следует хорошо поработать. Вот такие выверты сознания, только в начале шестидесятых изменится отношение к труду и субботний день станет предвестием отдыха.

— Где ж ты так изгваздался? — Ворчит мать, пытаясь отряхнуть мою одежду. — Сам отстирывать будешь, некогда мне еще и тобой заниматься.

Ага, сейчас, еще стиркой я не занимался. Воду для стирки надо из колонки брать, вода в ближайшем колодце жесткая и холодная, мало того что не мылится, так еще и жди когда согреется, да и одним бидоном не отделаешься. Нет уж, на некоторое время есть чего одеть, лучше соберу все что надо постирать и отнесу с заднего хода в банно — прачечный комбинат, там за десять рублей мне гораздо качественней постирают. В отличие от семьи с деньгами у Михаила проблем нет, старшие наставники по воровскому ремеслу честно делили добычу, надеясь таким образом пристегнуть парня к весьма доходному делу. Вот только в отличие от старших подельников, младшему свои доходы тратить было некуда, разве это расходы перехватить иногда немного сладкого и сходить лишний раз в кино? Так и полнела кубышка, не часто в ней возникала необходимость, ничего теперь — то я найду куда потратить. Вместе дошли только до соц. городка, так назвали продуктовый магазин в одноэтажном кирпичном здании, куда мать не преминула заскочить, а меня отправила дальше, до дома, очереди в магазине продвигаются не быстро, сидеть и ждать когда отоварят, смысла нет. В тридцатых годах в этом месте начали строить жилье для будущих строителей коммунизма, так как новых строительных технологий еще не существовало, а железо, в смысле арматура, была страшным дефицитом, то здания построили не выше второго этажа. Естественно все дома были построены под коммуналку — длинный коридор, в который выходили все двери из комнат, огромная общая кухня и удобства в конце коридора, душ и ванна вполне естественно отсутствовали как класс, только кран с холодной водой. В этом плане в собственном доме психологически гораздо комфортнее, хоть и удобства на улице, пусть даже в мороз.

Вот он мой дом, родной, в нем я родился, и в нем прожил всю свою недолгую жизнь. Правда в воспоминаниях Мишки это жилье казалось крепким, но незамыленный глаз сразу наткнулся на множество признаков неблагополучия жильцов, это и слегка покосившийся забор, с перекошенными створками ворот, и почти исчезнувшая канава для отвода воды. Неприглядно смотрелся и прогнувшийся конек крыши, от того листы жести соединенные в «замок» местами разошлись, провалившись внутрь, да и сурик с них кое — где слез, скоро проржавеют насквозь. Да уж…, оказывается нельзя доверять памяти пацана, надо сначала самому смотреть, ведь то, что он считает нормальным, на самом деле таковым не является. Ладно, идем дальше. Щеколда калитки открывалась рукой через большую дырку на уровне груди, непонятно зачем так сделали, ведь считай все открыто, хотя, от соседей никак не закроешься, а залетный гость не сразу разберется. Вяло гавкнул Гапон, это у нас так пса назвали, и потянулся ко мне, помахивая лохматым хвостом, видимо еще надеется перехватить у меня чего — нибудь вкусненького, было время, приносил угощения, но последнее время обременительно стало обрезки от рубщика мяса доставать, там уже другие страждущие повадились, те которые на двух ногах передвигаются.

— Нет, ничего, — развел я руки, и пес сразу потерял ко мне интерес, но на всякий случай сунул нос в свою миску и уже потом развернулся ко мне задом, выражая презрение.

В дом заходить не стал, не стоит сразу нарываться на фырканье сестренок, да и отчим наверняка уже с работы заявился, а объясняться с ним без матери не слишком умная идея, лучше подожду у себя, целее буду. Да…, свинарник, он свинарник и есть, сделал я вывод, осматривая место обитания своего визави, и чего ему здесь нравилось? Нет, так жить нельзя, надо решительно менять среду обитания, может еще раз чердак посмотреть? Через несколько минут я убедился в бесперспективности данной идеи, мало того что пыли и грязи там на порядок больше, так еще и коньковая доска сломана, подперли на скорую руку обрезком горбыля, да так и оставили. И чего теперь делать? Тяжело вздохнув, повернул обратно в свою обитель, в больничке все же было много лучше, хотя бы в смысле чистоты. Кстати, вспомнил, неделю назад Михаил притащил в кладовку с огородным инструментом большие листы толстой упаковочной бумаги практически картона, осталось от какого — то товара во дворе магазина, если ей накрыть подгнившие доски в стайке вид получится намного лучше, хотя бы на первое время, а там чего — нибудь да придумаем. Дальше занялся наведением относительного порядка в своей каморке.