Даруй им покой - [41]

Тут же ускользнувшее было воспоминание Дирхарта вернулось и даже, кажется, ехидно ему подмигнуло. Он поморщился с легкой досадой.

– Хорошо, что напомнил… Мне нужен секундант.

– Конечно, я готов. Но кто твой противник? Чтобы ударить тебя по лицу, надо быть законченным безумцем, к тому же проворным как белка.

– Ну… скажем так: меня застали врасплох.

– Но кто на это решился?

– Я скажу, но имей в виду, если рассмеешься, тебе самому понадобится секундант.

– Ты меня окончательно заинтриговал!

– Это Дэмьен.

Выражение лица Коула в этот момент напоминало одновременно трагическую и комическую маски, однако с таким трудом сдерживаемый смех все же вырвался наружу, и Дирхарт, сам прикусив губу, чтобы не рассмеяться, толкнул его в плечо.

– Я предупреждал!

– Прости, это выше моих сил! Я попытался представить, при каких обстоятельствах… Ты был настолько пьян? Или связан по рукам и ногам?

– Ни то ни другое. Просто леди Эрмина была готова подарить мне поцелуй…

– Леди Эрмина?

Коул застыл, взглянув на друга со смесью удивления и восхищения.

– Да! А этот полоумный выскочил на нас из кустов.

– Если бы меня целовала леди Эрмина… – Коул покачал головой и подчеркнуто мечтательно поднял взгляд. – Я бы целой армии мог не заметить, не то что Дэмьена. Ладно, хоть узнаем, может ли он держать в руках шпагу.

* * *

Церковь была пуста. Падающий сквозь мозаичные окна солнечный свет делал золотыми кружащиеся в воздухе пылинки и рисовал на серых плитах пола разноцветные пятна. Каменная Мадонна загадочно улыбалась в пустоту, и Дирхарт снова подумал, как она напоминает ему Маргарет. И снова почувствовал вонзившуюся в сердце иглу, только теперь боль не была сладкой. Теперь это была просто боль.

Он огляделся, убеждаясь, что действительно один здесь, и, ухватившись за витую колонну, взобрался на постамент, оказавшись с Мадонной лицом к лицу. Нежно провел по холодной щеке, по каменным складкам покрывала и, скользнув рукой в узкую щель между ней и сидящим на ее локте младенцем, достал оттуда маленький сверток. Снова окинул взглядом пустую церковь и соскочил вниз.

Сев на ближайшую к окну скамью, Дирхарт какое-то время просто смотрел на лежащий на его ладони сверток, отнявший жизнь его друга, тело которого лежало в соседнем приделе. Смотрел, уже догадываясь, что в нем. Потом разорвал шнурок и расправил на колене детскую крестильную рубашку из тончайшего, отделанного дорогим кружевом шелка. Белую ткань покрывали высохшие пятна крови.

Подняв взгляд на мозаику высокого стрельчатого окна, Дирхарт подумал, что все произошедшие события – как стеклышки такой же мозаики, перемешанные в его руках. И чтобы сложить из них цельную картину, ему не хватает лишь одного…

* * *

Джон смотрел на своего хозяина, сидевшего с прикрытыми глазами, прислонившись боком к стене и закинув ноги на соседний стул. Только сейчас его поза не казалась дерзкой или вальяжной. Сейчас Дирхарт выглядел усталым до болезненности. Внезапно Джон почувствовал страшную обиду за своего хозяина. И правда – чем он отличался от этих дворян, с которыми так хотел сравняться? На фоне белой стены четко выделялся его профиль – прямой нос с гордой переносицей, в меру высокий лоб, красиво очерченный подбородок. Если это не благородная внешность, то какая тогда – благородная? Впрочем, руки… Дирхарт обмолвился как-то раз, что когда ему не хватало на выпивку, то он на спор разогнул подряд несколько подков – ну и благодарные зрители не поскупились на угощение. Так вот, достаточно было взглянуть на его руки, чтобы понять – не врет…

– Ну что ты меня разглядываешь, Джон? – спросил Дирхарт, не поднимая век. – Я ж не девка.

– Да так, господин… Вы не обижайтесь на то, что я сейчас скажу, но…

Джон уже хотел прямо высказать все, о чем только что думал, но вовремя прикусил язык, не желая давить на больное, и вместо этого сказал:

– Дура эта мистрис Маргарет, вот что!

– Не дура, – едва заметно усмехнулся Дирхарт.

– Что, согласилась-таки? – притворно удивился Джон, хотя прекрасно знал то, о чем с упоением судачили слуги.

Дирхарт снова усмехнулся.

– Вот представь, Джон… а хотя нет, не представляй, а просто скажи – что может заставить скрывать смерть родственника, которого ты любил? И в смерти которого тебя никто не будет обвинять?

– Ох, господин, опять вы за свое! Не знаю.

– Представь, что нет никакой корысти в том, чтобы скрывать эту смерть… а ее все ж таки скрывают.

– Но корысть-то есть! Барон же титул унаследовал и все земли, а вы его чуть ли не святым пытаетесь выставить. Хотя понятно почему: он вас к себе приблизил, дал попробовать этой жизни, которой вам всегда хотелось, вот вы и стараетесь…

– Джон!

Дирхарт обратился к слуге очень тихо и, не сказав больше ничего, снова откинулся на спинку стула и прикрыл глаза. В его спокойном голосе не было угрозы, не было предупреждения, даже недовольства особо не чувствовалось, но Джону мучительно захотелось вернуть сказанное.

– Так, говорите, корысти никакой нет и опасности тоже? – переспросил он уже другим тоном. – Ну, тогда, может…

Джон замолчал, изо всех сил стараясь придумать хоть что-нибудь, но на ум ничего не приходило. И вдруг его осенило.