Дарий Великий заслуживает большего - [62]

Мама оторвала взгляд от моих рук – она как раз красила мне ногти в идеальный оттенок йездского голубого для школьного бала.

– Она ничего не говорила о Сухрабе, – сказала мама. – Но уверена, с ним все в порядке.

А вот я в этом не был уверен.

И никак не мог избавиться от ощущения, будто Маму что-то от меня скрывает.

Тишина, повисшая между нами, была густой, как ириска. И такой же липкой.

Мама отпустила мою левую руку и занялась правой. Она чуть повернула ее, чтобы распрямить большой палец.

А потом спросила, не глядя мне в глаза:

– Лэндон знает о Сухрабе?

– Что? – удивленно моргнул я. – Ну да.

Я не понимал, почему мама подняла эту тему.

– И не ревнует?

– К Сухрабу?

Мама кивнула.

– Вроде нет. А почему ты спрашиваешь?

– Да так, – ответила мама. – Когда мы были в Иране, вы с Сухрабом так вели себя, что я просто…

У меня закололо в затылке.

– Просто… что?

– Просто подумала, что между вами что-то есть.

– Хм.

Мама посмотрела мне в глаза, а я опустил взгляд на руки.

И сказал:

– Мам, мы с Сухрабом друзья.

– Знаю, но в Иране…

– И там мы были друзьями.

Мама вздохнула.

Я тоже вздохнул.

– Мне очень нужен был друг.

– Так вы никогда…

– Нет.

Мама снова посмотрела на мои ногти.

– Ну, может, я чуть-чуть на него запал.

Мама кивнула.

– Ты же знаешь, что в Иране парни ведут себя иначе?

– В смысле?

– Там мужчины не стесняются выражать симпатию друг к другу. Платоническую симпатию. В Иране к этому относятся иначе, не как здесь.

Не знаю, почему мама вдруг решила мне об этом рассказать.

– К чему весь этот разговор?

– Да я просто задумалась, что еще я пропустила.

– О чем ты?

– О том, что я даже не подозревала, какой ты. Что ты…

– Гей?

Мама кивнула.

– И сначала ты обо всем рассказал папе, а только потом мне.

– Хм.

– Бывают дни, когда мне кажется, что я тебя совсем не знаю.

Я понятия не имел, что на это ответить.

А мама тем временем закончила красить ноготь на мизинце и откинулась на спинку стула.

– Готово. Только подожди, пока лак высохнет, и потом одевайся.

– Хорошо. И… Спасибо.

– Да не за что. – Мама убрала волосы у меня со лба.

Накануне я сходил в салон и подровнял стрижку. Кудри стали мягкими, упругими и объемными, а фейд – шершавым и приятным на ощупь.

– Повеселись сегодня.

Мистер Эдвардс привез Лэндона примерно за час до ужина.

Я еще одевался, когда он постучался в мою комнату.

– Привет, – пискнул я.

– Привет.

Лэндон выглядел потрясающе: костюм, верно, сшили специально для него, судя по тому, как подчеркивал тонкую талию и красивые ноги.

Едва он вошел, я сразу втянул живот.

Лэндон уложил волосы набок, и его прическа смотрелась суперофициально, за исключением пряди, которая падала на лоб. А улыбка была само совершенство.

– Ух ты, – выдохнул он, оглядев меня с головы до ног, и мягко улыбнулся. – Какой ты красивый.

У меня вспыхнули уши.

– Костюм не слишком?..

– Он идеален. – Лэндон кивком указал на мой галстук. – Проблемы?

– Обычно мне с галстуком папа помогает, – признался я.

Лэндон оттянул свой – темно-синий, с тонкими оранжевыми полосками – вниз. Оказалось, что он держится на клипсе.

– Боюсь, тут я тебе не помощник.

– Да я справлюсь.

Лэндон подошел и положил руки мне на грудь. Я оставил галстук в покое и наклонился его поцеловать.

– Эй, – сказал я.

Ладони Лэндона скользнули мне на талию.

– Ты приятно пахнешь.

– Спасибо. – Я позаимствовал у папы туалетную воду с древесным запахом – можжевельник и шалфей. Он всегда пользовался ею осенью. – Ты тоже.

Лэндон пах жимолостью и лимонной цедрой.

– Давай завязывай свой галстук, а то пропустим ужин.

– Постараюсь в этот раз не заказывать лук.

– Хорошо, а то у меня большие планы.

Я сглотнул.

– Ага.

Мама взяла нас с Лэндоном в оборот в лучших традициях Настоящей Персидской Матери. Потребовалось почти двадцать минут, чтобы она сделала все фото, какие хотела. Мама сняла нас по отдельности, чтобы запечатлеть костюмы со всех сторон, а потом нащелкала целую серию парных снимков. На первых фото мы стояли рядом, неловко вытянув руки вдоль туловища, потом Лэндон спросил, не будет ли она возражать, если мы возьмемся за руки.

– Нет, конечно, – сказала мама.

Бабушка с бабулей на кухне играли в «Монополию» с Лале и почти не обращали на нас внимания, хотя бабуля вроде разок заглянула в гостиную и одобрительно кивнула.

Наконец я сказал:

– Мам, мы опоздаем.

– Еще одну! – попросила мама. – Какую-нибудь веселую.

– Будет сделано, – ответил Лэндон, притянул меня к себе и поцеловал. Прямо перед мамой.

Я услышал, как щелкнул телефон, а потом мама сказала голосом чуть более высоким, чем обычно:

– Отлично. – Смахнула слезу и повторила: – Отлично. Ну, теперь все.

Я поцеловал ее в щеку.

– Спасибо, мам.

– Ты очень красивый, – шепнула она. – Повеселись там.

– Обязательно. Люблю тебя.

– И я тебя люблю.

Как я уже говорил, это был мой первый школьный бал. Прежде я ни разу не ходил на танцы в школе Чейпел-Хилл.

Трибуны придвинули к стенам главного спортзала, с перил свисали огромные баннеры с пальмами, пляжами и прочими вариациями на тему «Веселья в солнечный день», которые пришли в голову организаторам.

Держа Лэндона за руку, я провел его по залу. Мы поздоровались с Гейбом, Джейденом и их спутницами – Самантой и Клэр, выпускницами из женской сборной по соккеру.