Дарий Великий заслуживает большего - [42]

И он бы обязательно забил, если бы не троянский вратарь шесть футов семь дюймов ростом: руки у него были до нелепости длинными и выгибались под неестественными углами.

Вратарь отправил мяч на нашу половину. Чип покачал головой и поспешил к центру поля.

Троянцы носились туда-сюда, туда-сюда. Они заблокировали Бруно и Купера, и седьмой номер устремился к нашим воротам.

– Ты сможешь, Дарий! – заорал папа.

Спортивный Папа Стивен Келлнер был силой, с которой стоило считаться.

Седьмой притворился, что хочет обойти меня слева, потом справа, но я не поддался на уловку и ждал, когда он откроется.

Но тут он послал мяч мне между ног, а сам проскочил мимо, пока я разворачивался, чтобы помчаться за ним.

Вернее, я попытался развернуться.

Но вместо этого поскользнулся и упал лицом в траву.

На миг мне показалось, что кто-то пролил на поле масло. Я сучил ногами, но не находил опоры. Когда мне наконец удалось встать, было уже поздно. Диего следил за двенадцатым номером в полной уверенности, что седьмого я взял на себя. Он не успел вовремя сориентироваться.

Седьмой ударил по мячу.

Раздался свисток.

Троянцы забили гол.

Мы в первый раз потерпели поражение.

И все потому, что я не смог остановить игрока номер семь.

Я бы не удивился, если бы на стадион обрушился дождь, когда мы выстроились в линию, чтобы пожать руки Троянцам.

И гром в отдалении был бы очень в тему.

Но в небе ярко светило солнце, и я отчаянно щурился, чтобы не заплакать.

Когда мы пересеклись с седьмым, он ударил меня по кулаку и сказал:

– А ты хорош.

– Спасибо, – ответил я и подумал: «Но недостаточно».

Я ведь пропустил его к воротам.

Жаль, что с нами не было Сухраба.

С Сухрабом я был непобедим.

Пока мы брели к раздевалкам – некоторые парни, например Джейден и Гейб, шли, сцепив ладони за головой в знаке капитуляции, – Чип положил руку мне на плечо.

– Ты как, нормально?

– Ага.

Он легонько потрепал меня по плечу.

– Не пере… – начал Чип, но не закончил, потому что Трент Болджер на трибуне свистел и махал ему что было сил. Судя по тому, что Трент был в форме сборной Чейпел-Хилл по американскому футболу, он примчался сразу после тренировки.

У меня в голове не укладывалось, что Трент Болджер способен притащиться на другой конец города только ради того, чтобы посмотреть, как Чип играет в соккер.

А Чип хлопнул меня по спине и побежал к Тренту.

Я поплелся за ним, держась чуть позади: у кромки поля ждали папа и бабушки.

– Хорошо сыграл, сын, – сказал папа.

– Спасибо. Но я надеялся, ты увидишь, как мы выиграем.

– Ты отлично держался на поле. Выложился на полную.

А бабуля сказала:

– Уверена, больше ты на такой трюк не купишься.

– Надеюсь, что нет.

– Этот седьмой – что-то с чем-то, – заявила бабушка. – Интересно, его уже позвали в университетскую команду?

– Эм… Я даже не знаю, как его зовут.

– Пойду спрошу у тренера. А ты в следующий раз сыграешь лучше. – Бабушка похлопала меня по руке и ушла.

Бабуля повернулась к папе.

– Ноги гудят. Я подожду вас в машине.

– Конечно.

Когда бабушки отошли подальше, папа шумно выдохнул.

– Они не это имели в виду.

– Ты о чем?

– Ну… – Папа сглотнул. – Не думай, что они в тебе разочарованы.

– А.

Именно так я и подумал.

А как иначе?

Разочарование входило в базовую комплектацию моих бабушек. Как любовь – в базовую комплектацию Маму и Бабу.

У меня снова защипало в глазах. Я посмотрел на солнце, чтобы папа ничего не заметил.

Трент на соседней трибуне сказал что-то Чипу, и тот загоготал, как гусь.

У Циприана Кузумано был уморительный смех.

Я выбрал не лучший момент, чтобы повернуться к ним, потому что Трент перехватил мой взгляд. И выпятил подбородок в знак приветствия.

Во многих фильмах есть герой, который отвратительно относится к окружающим, но все его терпят, потому что он симпатичный или обладает еще какими-то особыми качествами. Проблема в том, что Трент Болджер даже не был симпатичным. Ноздри у него были непропорционально большие, не говоря уже о чудовищной стрижке – андеркате с овальным островком длинных волос на макушке. Трент зачесывал бóльшую часть набок, а остальные болтались как им вздумается.

И эта стрижка никоим образом не прятала его агрессивный лоб.

– Дарий?

– А?

Папа хихикнул.

– Иди к своим друзьям.

– Хорошо. – Я заключил папу в диагональные объятия, чтобы не слишком запачкать потом и травяным соком.

Папа поцеловал меня в лоб.

– Горжусь тобой.

Потом он положил руку мне на шею и посмотрел в глаза.

– Я тебя люблю, сын.

– И я тебя, пап.

Он коротко вздохнул.

– Увидимся дома?

– Ага.

Я направился в раздевалку. Чип с Трентом все еще болтали, но, когда я проходил мимо, Трент сказал:

– Прямо между ног, да? Но ты, наверное, к такому привык.

Чип шутливо пихнул Трента.

– Остынь, чувак.

Тот пожал плечами.

– Еще увидимся, Дурианий.

Несколько секунд я не сводил с них взгляда. Но Чип смотрел на свои ноги.

– Как скажешь.

Спортивно-индустриальный комплекс

Наверное, это была самая тихая поездка на автобусе за всю историю поездок на автобусе. Даже двигатель ворчал не так громко, заглушенный тучей, сгустившейся над нашей командой после поражения.

Которое случилось по моей вине.

Я плюхнулся на сиденье и вытащил телефон, чтобы написать Лэндону об игре.