Дарий Великий заслуживает большего - [26]

Пока я трудился в баре, мистер Эдвардс разливал по чашкам свежую партию улуна, который собирают на горе Феникса. Этот китайский чай обладает восхитительным фруктовым вкусом. Лэндон то и дело выглядывал из дегустационного зала и звал к ним присоединиться, но всякий раз подходил новый покупатель, а Полли была слишком занята приготовлением латте, чтобы меня подменить.

Наконец Лэндон сдался и закрыл дверь.

И я почему-то расстроился. Хотя это была всего лишь дегустация.

Просто мне очень хотелось попробовать улун с горы Феникса.

Но вместо этого я упаковывал набор гайваней для мужчины – ровесника моей бабули, а тот засыпал меня вопросами о ферментации улуна, а также о китайских и тайваньских производителях. Я уже начал рассказывать о Бай Хао и маленьких жучках, которые грызут чайные листья, когда Полли громко кашлянула и выразительно кивнула на образовавшуюся очередь.

Я извинился и стал принимать заказы быстрее.

Пока я заваривал в маленьком чайнике порцию эрл грея и разливал пробуждающую заварку по еще одному набору гайваней, Лэндон выскочил из дегустационного зала с фирменной белой чашкой в руке.

– Держи, – сказал он. – Наш победитель.

– Спасибо.

Лэндон протянул мне фарфоровый гайвань; я прихлебывал улун, одновременно наливая эрл грей для клиента. У чая с горы Феникса был вкус личи, что стало для меня настоящим сюрпризом.

Прежде я ничего подобного не пробовал.

Интересно, каковы были на вкус другие порции.

И что Лэндон успел узнать об этом улуне и горах, где он растет.

Интересно, что еще я пропустил.

Очередь у чайного бара наконец рассосалась, и мистер Эдвардс отправил нас с Лэндоном делать инвентаризацию. Я считал жестянки с гэммайтя, когда мистер Эдвардс заглянул в подсобку и спросил:

– Может кто-нибудь принести мне лунцзин?

– Конечно, пап.

Лэндон потянулся к верхней полке, где стояли коробки с лунцзином. Футболка у него задралась, обнажив узкую полоску гладкой кожи на спине – и серебристую резинку трусов.

А мне вспомнились серые штаны Чипа, надетые на голое тело.

И то, что Чип видел меня голым, хотя перед Лэндоном я даже футболку не снимал.

Уши загорелись огнем.

– Дарий?

– Да?

– Ты не мог бы?.. – Лэндон повернулся, и я невольно зацепился взглядом за бледную кожу его живота.

Дорожка светлых волос убегала от пупка вниз, под пряжку ремня.

Лэндон Эдвардс был красивым парнем. Куда красивее меня.

Иногда я спрашивал себя: что он во мне нашел?

– Ага, – сказал я внезапно севшим голосом и спросил, откашлявшись: – Кстати, что ты делаешь в пятницу?

– Смотрю, как ты играешь в футбол?

– А потом?

– Не знаю. – Лэндон обнял меня за пояс. Я втянул живот. – А что я делаю потом?

Я сглотнул.

– Хочешь пойти со мной на вечеринку? Будут только ребята из команды. Поиграем в FIFA и все такое.

Лэндон как-то странно хмыкнул.

– Правда?

– Ну да.

Он обнял меня сильнее, и я в который раз с досадой отметил, что торс у меня далеко не такой крепкий и подтянутый, как у него.

– С удовольствием.

– В самом деле?

– Ага.

У меня потеплели щеки.

И я не смог сдержать улыбку.

– Хорошо.

Размокшие наггетсы

Как я уже говорил, прежде меня никогда не звали на вечеринки.

Я представлял себе что-то вроде Тусовки Седьмого Уровня, с раскиданными повсюду одноразовыми стаканчиками, недокуренными косяками и людьми, готовыми вырубиться на любой плоской поверхности.

Но вместо этого мы толпой в двадцать человек набились в подвал с незаконченным ремонтом и расселись на складных стульях, а некоторые – прямо на холодном бетонном полу, подложив под себя диванные подушки из гостиной.

Несколько ребят пригласили своих девушек, все улыбались, смеялись и радовались, что мы снова выиграли.

Родители Кристиана наверху разогревали в духовке пицца-роллы и наггетсы, болтая с родителями других членов команды.

И алкоголя тоже не было. Мы пили «гаторейд» и по очереди играли в FIFA на приставке Кристиана, подключенной к маленькому проектору, который принес Джеймс. В межсезонье он занимался в школьном театральном кружке, и ему разрешили взять проектор на выходные. Объектив был направлен на голую стену из гипсокартона; за общим гомоном мы едва могли расслышать доносящиеся из встроенных колонок комментарии.

Мы с Лэндоном, обнявшись, сидели на полу у стены и наблюдали за происходящим. Время от времени мы поворачивались друг к другу и целовались, но не слишком часто, поскольку всякий раз остальные начинали хлопать и одобрительно улюлюкать.

Мне вспомнилась иранская свадьба, на которой молодожены должны были целоваться, когда гости стучали вилками по бокалам и вопили: «Шу-лу-лу-лу-лу!»

– Ты как? – Волосы Лэндона щекотали мои губы, так как из-за шума приходилось говорить прямо в ухо.

– Хорошо, – ответил он.

– Я принесу еще попить.

Разомкнув объятия, я пошел наверх, чтобы взять в холодильнике бутылку фиолетового «гаторейда» – этот вкус был моим любимым. Пара человек из команды околачивалась на кухне или сидела в гостиной, играя в телефонах.

Дверь во внутренний дворик была распахнута настежь, чтобы впустить в дом свежий воздух и разбавить сбивающий с ног запах пиццы и плотно упакованных спортивных парней.

Чип стоял у дома и разговаривал с Трентом Болджером, который неизвестно за какие заслуги был приглашен на вечеринку.