Дарий Великий заслуживает большего - [24]

Бабушки приготовили тако с говядиной.

Мама всегда говорила, что из специй мои бабушки признают только перец и соль, но технически это не было правдой, если считать пакетик с приправой для тако, который использовала бабушка.

Я расставил тарелки, сделал себе два тако и сел за стол, стараясь не слишком морщиться. Но бабуля все равно заметила.

– Как себя чувствуешь?

– Хорошо, – ответил я. – Но все еще болит.

– А что случилось? – спросила Лале.

У меня вспыхнули уши.

– Получил травму на тренировке. Но со мной все в порядке.

– Стивен сказал, вы одержали победу в первом матче, – вспомнила бабушка. – Он прислал фотографии. Похоже, вы хорошо сыграли.

– Да.

Пока Лале хрустела тако, начинка которого в основном состояла из сыра, пары листиков салата, дольки помидора и намека на говядину, бабуля поинтересовалась:

– Когда следующая игра?

– В пятницу.

– Продолжайте в том же духе. Если хорошо покажешь себя в этом сезоне, сможешь претендовать на стипендию в колледже. Особенно если подтянешь средний балл, – добавила она.

Я вгрызся в тако, чтобы избежать необходимости отвечать.

Проблема в том, что я сомневался, стоит ли мне идти в колледж. Я был практически уверен, что для меня это не лучший вариант.

Я знал, что бабушки желают мне добра, но почему-то от этого мне стало только хуже.

– Может быть, – сказал я, дожевав.

Пока бабушка убирала остатки ужина в холодильник, а бабуля мыла посуду, я взялся приготовить всем чай.

– Что там у тебя? – спросила бабуля, бросив взгляд через плечо.

– Те Гуань Инь.

Что переводится как «Железная богиня милосердия». Это китайский улун с самым крутым названием за всю историю чаев.

В других обстоятельствах я бы заварил его в гайване, но на троих его бы не хватило.

Бабушка с бабулей сели на диван – каждая в своем углу, а я устроился в кресле. Через несколько минут бабуля взяла пульт и включила какое-то кулинарное соревнование.

Для людей, которые не использовали специи, бабушка и бабуля поразительно увлекались подобными шоу.

Так мы сидели и пили чай, и молчание нарастало между нами волной упущенных возможностей.

Я хотел, чтобы бабушки предложили мне сесть рядом с ними.

Хотел, чтобы они поставили шоу на паузу и мы бы поговорили.

Хотел, чтобы они были больше похожи на Маму и Бабу.

Но не знал, как сказать об этом вслух.

Так что я сказал:

– Пойду спрошу Лале, не хочет ли она чаю.

Дверь в комнату сестры была полуприкрыта, но я все равно постучал: один раз, потом три, потом еще три. Это был наш секретный стук.

– Хочешь чаю?

– Да.

Лале подобрала ноги и разрешила мне сесть к ней на кровать. Там лежала большущая нежно-розовая подушка с подлокотниками и фиолетовой бахромой сверху. Вмятина посередине намекала, как много часов Лале провела, читая на этой подушке.

Я протянул сестре керамическую дегустационную чашку с логотипом «Роуз Сити» и наклонил голову, чтобы прочитать надпись на корешке.

– «Сияние»? И как, тебе нравится? – спросил я.

– Ничего.

– Не страшно?

– Нет.

Лале подула на чай и сделала глоток. Я отхлебнул из своей чашки.

– Хм. – Лале причмокнула. – Сладко!

– Чувствуются медовые ноты, – подтвердил я. – И молоко. Но сахар я не добавлял.

– Правда?

Я кивнул.

Лале снова поднесла чашку к губам.

– Мне нравится. Но персидский чай все равно лучше.

– Я запомню.

Мы сидели, наслаждаясь компанией Те Гуань Инь, а потом я спросил:

– Как дела в школе?

Лале пожала плечами.

– Мика и Эмили продолжают тебя изводить?

Она опустила голову.

– Мне жаль.

– Ничего страшного.

Но я не мог с ней согласиться.

– Ты говорила об этом с учительницей?

– Нет, – вздохнула Лале. – Эмили – ее любимица. Никогда не доставляет неприятностей.

– Понятно.

Будь у меня такая возможность, я бы с радостью окружил сестру силовым полем, чтобы защитить ее от Мики, Эмили, учительницы и других Бездушных Приверженцев Господствующих Взглядов, встреча с которыми ей только предстояла.

Но собственная беспомощность выводила меня из себя.

– Я могу что-нибудь сделать?

Лале покачала головой и снова уткнулась в книгу, давая понять, что не хочет больше это обсуждать.

Я наклонился и поцеловал сестру в макушку.

– Я люблю тебя, Лале, – прошептал я ей в волосы.

Было почти девять, когда наконец раздалось громыхание гаражной двери. Все уже разошлись по комнатам, но я сидел на кухне, охлаждая пострадавшее место.

Торопливо бросив лед в раковину, я достал из холодильника остатки начинки для тако.

– Привет, милый.

Я обнял маму, но ее тело напоминало поляризованную пластину корпуса, жесткую и хрупкую. Чуть погодя она наконец расслабилась – но тут запищала микроволновка.

– Ты не обязан был это делать.

– Но я хотел.

– Ладно. Как прошел твой день?

– Нормально. – Я видел, что мама не в настроении слушать историю о том, как меня ударили коленом в пах.

И я был не в настроении снова об этом рассказывать.

– А твой? – спросил я.

– Он был очень долгим.

Я снял с полки тарелку и достал из холодильника салат и помидоры, пока мама проверяла что-то в телефоне. Оторвавшись на секунду от экрана, она нахмурилась:

– Я и сама могу приготовить себе ужин.

– Да мне несложно. Заварить тебе чаю?

Мама вздохнула и села за стол.

– Лучше не надо. Спасибо.

Я взял свою чашку со второй заваркой Те Гуань Инь, в которой ярче, чем в первой, проявились сочные цветочные ноты, и сел рядом с мамой.