Дарий Великий не в порядке - [16]

Мама играла с моими волосами, накручивала их на пальцы, пока я заваривал сентя (японский зеленый чай) в саше из «Роуз Сити» в маленьком бумажном стаканчике с горячей водой, который получил от стюардессы.

Потом я вытащил саше и переложил его в пустой стаканчик из-под воды, которой запивал свои таблетки.

– Дарий, можно с тобой кое о чем поговорить?

– Конечно.

Мама поджала губы и опустила руку.

– Мам?

– Извини. Я не очень понимаю, как это объяснить. Просто… Мне хочется, чтобы ты был к этому готов. В Иране совсем по-другому относятся к психическому здоровью, не так, как мы привыкли дома.

– А.

– Так что, если тебе кто-то что-то скажет, не принимай на свой счет. Договорились, мой милый?

Я моргнул.

– Хорошо.

Мамина рука снова стала гладить мои волосы. Я отпил глоток чая.

– Мам?

– М?

– Ты волнуешься?

– Немножко.

– Из-за нас с папой?

– Нет. Конечно нет.

– Тогда почему?

Мама улыбнулась, но ее глаза оставались грустными.

– Мне следовало поехать туда гораздо раньше.

– Ох.

Узел в солнечном сплетении затянулся еще сильнее. Мама погладила выбившуюся прядь у меня за ухом, а я стал смотреть в иллюминатор.

Раньше я никогда не летал над океаном. За окном было темно, и, когда я смотрел вниз на черную воду c белыми отблесками лунного света, у меня возникало чувство, что мы последние люди на планете Земля.

– Мам?

– Что?

– Я тоже немного волнуюсь.

Когда мы приземлились в Международном аэропорту Дубая, снова была ночь. Мы пролетели на целый день вперед.

Я не мог вспомнить, когда в последний раз принимал свои лекарства. Или когда чистил зубы. И лицо по ощущениям было таким жирным, что могло породить еще пару-тройку прыщей размером с гору Олимп.

Тело говорило, что на дворе вчера, а часы – что завтра.

Поэтому я ненавижу путешествовать сквозь время.

– Рейс через три часа, – сказала мама, когда я встал и потянулся, перегнувшись через сиденье Лале, чтобы размять спину. – Надо поужинать.

– А что, время ужина? – Моему организму так не показалось. Я мог думать разве что о чашке горячего чая. В последние несколько часов меня начала беспокоить головная боль, да такая, что порой я чувствовал, будто у меня глаза вот-вот вылезут из орбит. Обычно в таких случаях мне помогает кофеин.

Лале была злющей от голода – первый признак надвигающегося Лалепокалипсиса. Она еле волочила ноги, спускаясь по трапу, держала меня за руку и бесцельно пялилась в пол, пока мы не зашли в здание аэропорта, где она тут же уловила запах «Сабвея».

«Сабвей» – любимое кафе моей сестры.

Свет, отбрасываемый белыми и желтыми буквами вывески, моментально придал ей сил. Она выкрутила ладонь из моей и помчалась ему навстречу. Я ринулся за ней, и сумка «Келлнер & Ньютон» лупила меня по ногам.

Ненавижу эти сумки через плечо.

– Можно нам в «Сабвей»? – спросила Лале.

– Надо спросить у родителей.

– Мам? Пап? Можно?

Ее голосок с каждой секундой становился все писклявее и поднимался все выше и выше, как звук, издаваемый чайником со свистком в момент кипения.

– Конечно, милая.

Мама изучила меню. Даже в ОАЭ «Сабвей» был обычным «Сабвеем». Меню ничем особенно не отличалось от того, что я видел в Портленде. В него добавился разве что саб с морепродуктами и саб с курицей в соусе тикка масала.

Папа поправил на плече свой вариант сумки «Келлнер & Ньютон». У него она была сделана из темной кожи, а логотип выбит выпуклым рисунком. Куда красивее, чем моя версия из парусины и полиэстера.

– А ты что будешь? – спросил он.

– М-м-м…

В животе у меня урчало.

На борту я поел дважды: что-то вроде ужина и что-то вроде завтрака. И хотя ни то, ни другое особенно меня не насытило, есть в «Сабвее» я не хотел.

Я не мог переносить его запах. Это началось во времена моей работы в пиццерии. Она находилась прямо напротив «Сабвея», у них даже парковка была общая, и с тех пор я на дух не переносил запах хлеба из «Сабвея», потому что сразу начинал чувствовать себя загнанным в ловушку и больным клаустрофобией, а все из-за костюма дикобраза, который мне приходилось носить.

Представьте себе пиццерию, в которой талисманом был дикобраз. Представили?

– М-м… – снова промычал я. – Мне что-то не хочется саб.

– Нельзя же питаться только конфетками Лале.

Стивен Келлнер очень внимательно относился к прорехам в моем рационе.

Я изучил меню.

– Ну. Может, тогда саб с курицей в соусе тикка масала?

Отец вздохнул.

– А что, тут нет ничего приличного с овощами?

– Стивен, – сказала мама. Она посмотрела на отца, и они будто бы начали обмениваться какими-то подпространственными сообщениями. Лале перекатывалась с носка на пятку и поглядывала на прилавок. Она уже находилась на опасном расстоянии от полнейшего Лалегеддона.

– Неважно. Я все равно есть не особо хочу.

– Дарий, – сказала мама, но я мотнул головой.

– Все в порядке. Мне нужно в туалет.

В туалете я сидел столько, сколько мог.

У меня еще осталось несколько конфеток из пачки Лале.

Но когда я больше не мог прятаться и вышел оттуда, я увидел, что мама, папа и сестренка сидят за столом из матовой стали на маленьких голубых табуреточках в виде песочных часов. Лале уже уничтожила свой саб с фрикадельками, и вокруг ее рта красовалось целое озеро соуса: настоящий клингонский воин, вымазанный кровью своих врагов. Она облизывала пальцы, игнорируя разговор родителей.