Дара - [47]

— Если ты еще когда-нибудь попытаешься распускать руки, получишь еще похуже.

С того дня он стал вести себя со мной холодно и отчужденно, но зато никогда больше не доставлял мне беспокойства.

Сегодня, оглядываясь на прожитые годы, я с огорчением вспоминаю многих мужчин, с которыми меня сводила судьба и которые относились к женщинам так же, как Боб Дерри. Они никак не могут понять, почему это мы не начинаем послушно дрожать от страсти, стоит им только схватить нас за грудь или залезть своими грубыми лапами под юбку. При виде нежной и податливой женской плоти в них слишком часто разгорается животное стремление к власти и грубому обладанию нами.

Я часто беседовала с замужними женщинами, и меня всегда поражало, сколь многие из них никогда не получают в постели радости и нежной ласки. Их мужья фактически ночь за ночью грубо насилуют их. А как еще можно это назвать, если они, не произнеся ни одного нежного слова, не приласкав своих жен, просто задирают им ночные сорочки, набрасываются на них и, с пыхтением и хрюканьем торопливо выбрызгивают в них свою сперму, а потом довольно переворачиваются на спину и спокойно храпят весь остаток ночи?

Это безответное порабощение — цена, которую женщинам приходится платить за то, чтобы иметь возможность удовлетворить свою инстинктивную потребность в доме и рождении детей.

Каждая девушка втайне мечтает о том дне, когда в ее жизни появится мужчина, который увлечет ее, ошеломит и возьмет с собой в свою жизнь, женившись на ней. И каждая мечтает о том, какой необыкновенной и романтической будет жизнь и как непохожа она будет на мучения всех этих жалких неудачников, которые так глупо женились или так плохо умеют любить друг друга. Девушки и живут-то только ради этой будущей любви и только в ней видят смысл существования. Все эти мечты — настоящие молчаливые молитвы о том, чтобы любовь пришла к ним и чтобы они могли, наконец, без остатка отдать себя своему избраннику. Если бы только мужчины не были так агрессивны и умели замечать нежные порывы своих жен и отвечать на них лаской и вниманием, то каждый из них смог бы насладиться подлинным счастьем в супружеской жизни.

Наступила осень. Дни становились все короче, и все раньше залегали вечерние сумерки. Пациентов по вечерам стало намного меньше, а значит, меньше стало и работы. В эти освободившиеся часы я много читала и успела одну за другой проглотить множество пьес Шекспира.

К счастью, количество дам, желавших пройти курс электропатического лечения, нисколько не уменьшилось. Без денег тех, кто приходил в «Институт здоровья» в дневные часы, клиника уже давно стала бы убыточной. Доходы, которые приносили Бобу Дерри его махинации, должно быть, тоже изрядно сократились. Чтобы не смотреть, как он без дела слоняется по клинике, доктор стал отпускать его домой раньше обычного. Я всегда с радостью наблюдала, как за его спиной закрывается входная дверь — для меня это означало, что еще один вечер будет посвящен Шекспиру.

Уютно расположившись перед камином, жарко пылавшим в кабинете доктора Шеппарда, и потягивая ароматный кофе из маленьких чашек, мы начинали на два голоса читать пьесы.

Доктор с замечательным чувством произносил мужские роли, а я отвечала за всех женщин. Временами он прерывал меня, чтобы поправить мое произношение или попросить произнести какой-то отрывок с большим чувством и проникновением — так, чтобы открыть всю глубину и сложность шекспировской мысли и полноту переживания его героев. Благодаря его объяснениям и руководству я научилась по-новому понимать стихи, а от частых упражнений в декламации — добилась заметного прогресса в красноречии. По его совету я постаралась запоминать наиболее яркие отрывки на память, и скоро уже могла свободно цитировать многие пьесы, а свои любимые места умела прочесть с подлинно драматическим чувством.

Некоторые женские характеры, созданные Шекспиром, прочно завладели моим воображением. Меня по-настоящему взволновали образы Джульетты, Дездемоны, Оливии из «Двенадцатой ночи», Розалинды, Виолы и двух девушек, Елены и Гермии, из «Сна в летнюю ночь», что росли, «как вишенки-двойняшки». Но самым любимым и дорогим для меня навсегда остался образ Джульетты. Эта девушка — настоящее воплощение чистой любви, любви, горевшей так жарко, что она неминуемо должна была закончиться трагически.

Хотя большую часть наших вечеров мы и проводили таким образом, вовсе не все они бывали отданы Шекспиру. Нередко мы просто болтали о том о сем. В один из таких беззаботных вечеров я как-то спросила доктора, почему он никогда не был женат.

Он задумался, печально склонил голову и на несколько минут замолк. Я поняла, что мой вопрос расшевелил в нем не самые приятные воспоминания, и попыталась было сменить предмет разговора, но тут он поднял голову и пристально посмотрел на меня. Казалось, он ищет в моем лице жалость и сострадание.

— Дорогая Дара, мне хотелось бы ответить на твой вопрос, но я не осмеливаюсь сделать это, потому что, боюсь, мой ответ оттолкнет тебя от меня. Я не могу решиться открыть тебе скрытую, темную сторону своей натуры, узнав о которой, ты наверняка станешь меньше меня уважать и не будешь уже так тепло и преданно ко мне относиться.