Дара - [46]

По утрам мы все вместе занимались смешиванием травяных микстур, составлением порошков и изготовлением пилюль. Когда мы с Бобом Дерри оставались наедине, он бывал исключительно болтлив, преисполнен самомнения и вел себя со мной покровительственно. В присутствии же доктора он сразу становился почтительным и внимательным. Если он и располагал какими-то познаниями в медицине, то лишь весьма скудными и поверхностными. Он и сам это понимал.

Это был решительный и разбитной молодой человек, готовый добиваться своих целей, не стесняясь в средствах. Он всячески старался угодить доктору, надеясь побольше узнать о ремесле врача. Поначалу я думала, что это и есть его единственная цель, но потом я начала замечать, что он утаивает часть выручки. В расчетах с покупателями он всегда бывал идеально точен и внимателен, никогда не ошибаясь, давал сдачу, и нужно было очень внимательно присматриваться, чтобы заметить, как некоторые монеты оказываются в его собственном кармане, вместо того, чтобы отправиться по назначению — в кожаный кошелек, висевший у него на поясе. Понаблюдав за его трюками, я подсчитала, что ему удается украсть до двадцати долларов за вечер.

Однако когда я подошла к доктору и сообщила ему о том, что я заметила, он, к моему удивлению, только кивнул головой и отправился к себе в кабинет. Я вошла следом за ним и спросила:

— Разве вы не собираетесь ничего предпринимать, чтобы остановить это воровство?

Сидя за столом, он поднял голову и устало произнес:

— Нет, я ничего не собираюсь предпринимать.

Он сказал это так тихо, что его было почти не слышно.

Видя по моему лицу, что я сбита с толку и ничего не понимаю, он добавил:

— Боб Дерри прекрасно справляется со своими обязанностями клерка и регистратора. Не думаю, что во всем Чикаго найдется хоть один человек, который лучше него выполнил бы эту работу.

— Но он же ворует! — перебила его я.

— Он думает, что ворует, а ты думаешь, что он меня надувает. Это не совсем так, и я объясню тебе почему. Клиника приносит гораздо больший доход, чем я мог предположить, и происходит это во многом благодаря умению Боба разговорить людей и убедить их сначала зайти в наш институт, а потом и купить наши лекарства, когда они выходят из моей смотровой. Думаю, ты согласишься, что это правда.

Я утвердительно кивнула головой.

— Если бы он был честным человеком, он попросил бы меня о том, чтобы я, или платил ему проценты с продаж, или увеличил его оклад, или и то, и другое вместе. И я, видя, какую пользу приносит его работа процветанию общего дела, и нуждаясь в его услугах, безусловно, выполнил бы его просьбу. Но он нечестный человек, и предпочитает воровать у меня то, что я готов ему с радостью давать сам… Все это зашло слишком далеко, чтобы я мог что-то предпринять. Если я сейчас обвиню его в воровстве, у меня не будет другого выбора, кроме как немедленно уволить его и приняться искать на его место кого-то другого, кто смог бы так же успешно справляться с этой работой.

У меня была еще одна жалоба на Боба Дерри, но, видя, как отнесся доктор к истории с украденными деньгами, я решила промолчать и разобраться с этим делом самостоятельно.

Боб относился к той породе мужчин, которые органически не способны, оставшись наедине с молодой девушкой, не ущипнуть ее за зад. Находясь в его обществе, я ни на минуту не могла чувствовать себя спокойной, никогда не зная, когда он снова попытается дать волю рукам, Похотливый, как козел, и нахальный, как обезьяна, он нередко заставал меня врасплох и проникал своими лапами мне под юбку, когда руки у меня были заняты приготовлением какого-нибудь сложного лекарства. Он всегда умел выбрать момент и напасть на меня тогда, когда я этого меньше всего ожидала. Два раза он забирался рукой ко мне под блузку и крепко прихватывал меня за грудь. Оба раза он причинил мне сильную боль, когда мне пришлось силой отрывать от нежных сосков сжимавшие их пальцы.

Он стал вызывать у меня настоящее отвращение, и хуже всего было то, что в ответ на все упреки и брань, с которыми я на него обрушивалась, он довольно молчал и только губы его растягивались в глумливой усмешечке. Казалось, ему чуждо всякое сострадание и он испытывает извращенное удовольствие от того, что постоянно держит меня в состоянии напряжения и на грани нервного расстройства.

Однажды, доведенная его наглостью до исступления, я не выдержала и закричала:

— Ради всего святого, оставь ты меня, наконец в покое!

Это его не остановило. Подойдя ко мне, он с похотливой улыбочкой принялся поглаживать меня по заду, приговаривая:

— Ну, ну… Да не заводись. И не надо приплетать сюда всех святых. Тебе меня не одурачить. Мы с тобой одного поля ягоды. Ты, как и я, живешь не как прикажет Бог, а как зачешется между ног.

Я с отвращением отпихнула его от себя и нагнулась, чтобы поднять с пола таз, в котором настаивалась микстура. В ту же секунду он оказался у меня за спиной, задрал мне юбку и принялся шарить своими гнусными пальцами в пушке, окружавшем мою дырочку. Мое терпение лопнуло. Я быстро обернулась, схватила его за уши, притянула к себе и, вскипев от ярости, резко ударила его коленом по вздувшейся ширинке. С искаженным от боли лицом, он судорожно скорчился, пытаясь прикрыть свое сокровище дрожащими руками, но было уже поздно. Я все еще была так зла на него, что изо всей силы пнула его в зад так, что он рухнул на пол лицом вниз. Пока он лежал, глядя на меня снизу вверх и пытаясь вдохнуть воздуха, я нагнулась к нему и тихо прошипела: