Дар - [6]

— Спи крепко, а если тебе будет плохо, разбуди нас, — сказала Лиз, укладывая девочку и целуя ее в лоб. — Я тебя очень, очень люблю, солнышко мое… и спасибо тебе за картинку, которую ты мне нарисовала на Рождество. Она мне очень нравится, и я повешу ее в спальне.

Для Джона Энни сделала в подарок пепельницу, раскрасив ее в свой самый любимый ярко-зеленый цвет.

Казалось, что девочка уснула еще до того, как Лиз вышла из комнаты. Помыв посуду, Лиз пришла ее проведать. Температура поднялась еще выше, Энни металась и постанывала во сне, но не проснулась, когда Лиз дотронулась до нее.

Было десять часов вечера, и обеспокоенная Лиз решила, что стоит хотя бы позвонить врачу, чтобы проконсультироваться с ним.

Он оказался дома, и Лиз описала доктору состояние дочери. Она не рискнула разбудить девочку, чтобы поставить ей градусник, но, когда она ложилась спать, у нее было тридцать семь и восемь, что в общем-то не внушало серьезных опасений. Она упомянула о боли в шее, и доктор сказал, что при гриппе подобных болей обычно не бывает. Однако он согласился с Джоном, сказав, что малышка скорее всего просто переутомилась и подхватила простуду в эти морозные дни.

— Если завтра утром температура спадет, вы все-таки привезите ее ко мне, Лиз. А если состояние останется прежним, я сам приеду к вам. Позвоните мне, когда она проснется. Но я уверен, с ней все будет в порядке. У меня за последнюю неделю было несколько десятков случаев простуды с резким повышением температуры. Они обычно проходят без всяких серьезных последствий, но болеть ими крайне неприятно. Держите девочку в тепле и следите за температурой. В случае нужды звоните мне, не стесняйтесь.

— Спасибо вам, Уолт.

Уолтер Стоун был их домашним врачом с момента рождения Томми и успел стать им хорошим другом. Как всегда после разговора с ним, Лиз почувствовала себя уверенней. Он, конечно же, был прав. Это была простая простуда, ничего серьезного.

В этот вечер они с Джоном долго сидели в гостиной и разговаривали о друзьях, о жизни, о детях и о том, как они счастливы, как много лет прошло с тех пор, когда они впервые встретились, и какими наполненными были эти годы. Настало время, когда они могли поблагодарить судьбу.

Перед тем как лечь спать, Лиз еще раз зашла к Энни. Температура больше не поднималась, и девочка выглядела менее беспокойной.

Она лежала очень тихо и размеренно дышала.

В ногах у нее, как обычно, спала собака.

И ни Бесс, ни Энни даже не пошевелились, когда Лиз тихонько притворила дверь и вышла из комнаты.

— Ну как она? — спросил Джон, залезая под одеяло.

— Кажется, лучше, — улыбнулась Лиз. — Я знаю, что это обычное детское недомогание, но все равно слишком волнуюсь и ничего не могу с собой поделать.

— Поэтому-то я тебя и люблю. Ты так хорошо заботишься о каждом из нас. Я даже не знаю, чем я заслужил такое счастье.

— Тебе просто посчастливилось разглядеть во мне свою половину, когда мне было только четырнадцать.

Джон был ее первой любовью и первым и единственным мужчиной. И за долгие годы их знакомства ее любовь к нему превратилась в подлинно глубокое чувство.

— Ты знаешь, ты и сейчас выглядишь ненамного старше четырнадцати лет, — сказал он и мягко притянул ее к себе.

Лиз с готовностью наклонилась к мужу и, пока он медленно расстегивал пуговицы на ее блузке, выскользнула из праздничной бархатной юбки.

— Я люблю тебя, Лиз, — прошептал Джон, уткнувшись в ее шею, и она почувствовала, как в ней поднимается трепетная волна желания. Его руки скользнули к ее напрягшейся груди, а губы властно нашли ее рот.

Они наслаждались близостью друг друга, а потом наконец уснули, удовлетворенные и усталые. Их жизнь была наполнена счастьем, которое они строили в течение многих лет. Они научились ценить и беречь свою взаимную любовь.

Засыпая в его объятиях, Лиз думала о своем супруге. Он крепко прижал ее к себе, обхватив за талию, переплетясь с ней ногами и уткнувшись лицом в ее чудесные светлые волосы.

Так, мирно и спокойно, они проспали до утра.

Проснувшись, Лиз накинула халат и первым делом направилась в комнату Энни.

Девочка еще спала. Она лежала в спокойной позе, однако, подойдя ближе, Лиз заметила, что лицо Энни залила смертельная бледность и она дышит с трудом.

Она легонько потрясла ее за плечо, но девочка лишь слабо застонала и не открыла глаз.

Сердце Лиз ухнуло куда-то вниз, она снова принялась теребить дочь и громко звать ее по имени.

Томми услышал ее голос раньше, чем Джон, и прибежал взглянуть, в чем дело.

— Что случилось, мама? — встревоженно спросил он, мгновенно уловив ее смятение.

Полусонный, взлохмаченный, он стоял на пороге детской в пижаме и ежился от холода.

— Я не знаю, сынок. Скажи папе, чтобы он немедленно позвонил доктору Стоуну. Я не могу разбудить Энни.

После этих слов у нее потекли слезы. Нагнувшись к лицу дочери, она ощутила слабое, почти неуловимое дыхание Энни, но девочка была без сознания, и Лиз сразу определила, что температура резко подскочила по сравнению со вчерашним вечером. Боясь оставить Энни одну хоть на минуту, она даже не решилась сбегать в ванную комнату за градусником.

— Скорее! — поторопила она Томми и попыталась приподнять дочь.