Дар - [4]

Этот вечер Томми провел с одним из своих друзей. Погода была настолько неприятной, что он даже не стал просить у отца машину, дойдя до дома приятеля пешком и вернувшись в половине двенадцатого.

Родителям не приходило в голову беспокоиться о Томми. В пятнадцать лет он приобщился к взрослой жизни, и это кончилось тем, что на пути домой его рвало в отцовской машине от чрезмерного количества выпитого пива. Конечно, Лиз и Джона это не обрадовало, но у них хватило ума не делать из этого трагедии. Он был хорошим парнем, и они знали, что каждый ребенок рано или поздно пройдет через подобные приключения.

Джон в свое время грешил этим гораздо больше, особенно когда Лиз училась в колледже. Иногда она подтрунивала на эту тему, на что он неизменно говорил, что является образцом добродетели; в ответ на это жена обычно скептически поднимала бровь, и дело кончалось нежным поцелуем.

Этим вечером они легли спать рано, а утром за окном их ждала настоящая рождественская открытка, белая и прекрасная.

Уже в половине девятого Энни и Томми помогали маме лепить во дворе снеговика.

После того как Энни водрузила ему на голову любимую хоккейную каску Томми, брат предупредил ее, что ему придется одолжить ее на время игры.

— Если снеговик разрешит тебе ее взять, я дам знать, — ответила Энни и немедленно оказалась в снегу.

Потом они возились в сугробе до тех пор, пока одежда на них не промокла.

Днем они все отправились посмотреть, как Томми играет в хоккей. Его команда проиграла, но он все равно был в приподнятом настроении. Эмили тоже пришла, правда, в окружении нескольких подруг, к которым она якобы случайно присоединилась. На ней была юбка из шотландки и высокие ботинки на шнуровке. Ее длинные черные волосы были собраны в конский хвост, а Энни заметила, что она была накрашена.

— Что ты в этом понимаешь? — недоверчиво спросил Томми.

Родители подождали, пока он занесет хоккейное снаряжение в школу, и теперь они возвращались домой все вместе. Эмили со свитой хихикающих подружек уже удалилась.

— Я иногда пользуюсь маминой косметикой, — как ни в чем не бывало ответила Энни.

Отец и сын понимающе переглянулись, ласково глядя на важно шествующую впереди всезнайку.

— Не болтай ерунды, Энни, мама не красится, — убежденно сказал Томми.

— Нет, красится. Она пудрится, румянится и иногда красит губы.

— Правда? — Томми был поражен до глубины души.

Он считал свою маму красивой, но никогда не догадывался о том, что эта красота была отчасти искусственной.

— Иногда мама красит ресницы тушью, но мне она всегда попадает в глаза, и я плачу от этой туши, — добавила Энни, и Лиз рассмеялась.

— Я тоже от нее плачу, поэтому так редко ею пользуюсь.

Потом они поговорили о закончившейся игре и о всякой всячине, после чего Томми снова отправился к кому-то из своих друзей, а его одноклассница пришла посидеть с Энни, чтобы родители могли пойти на рождественскую вечеринку к соседям.

Они вернулись домой к десяти часам, когда их дочь уже мирно посапывала в кроватке. На рассвете родителей разбудила нетерпеливая Энни. Девочка поднялась чуть свет, вся трепещущая в преддверии Рождества. Сегодня наряжали рождественскую елку, и она могла думать только о своих просьбах к Санта-Клаусу.

Ей очень хотелось куклу от мадам Александр, но она не была уверена, получит ли ее. Кроме того, ей нужны были новые санки и велосипед, однако велосипед она решила попросить на день рождения, поближе к весне.

Казалось, что в этот день надо переделать тысячу вещей, чтобы как следует подготовиться к Рождеству. Завтра они ждали гостей, и мама спешно допекала свои вкусные булочки и печенье. А вечером семейство Уиттейкеров собиралось идти в церковь на рождественскую мессу.

Энни очень любила этот ритуал, хотя и не понимала его до конца. Но ей нравилось идти к церкви по празднично украшенным вечерним улицам, а потом сидеть в тепле между родителями, слушать песнопения и вдыхать запах ладана. В храме к празднику устанавливались красивые ясли с фигурками Иосифа, Марии и окружавших их животных. А в полночь служители клали в ясли младенца. Энни всегда протискивалась в первый ряд зрителей и с любопытством смотрела на маленького Иисуса.

— Совсем как мы с тобой, правда, мама? — спрашивала она, крепко прижимаясь к маминому боку, и Лиз, нагнувшись, целовала ее.

— Совсем как мы, — эхом отзывалась Лиз, в который раз думая о том, как она счастлива. — Я тебя очень люблю, Энни!

— Я тоже тебя люблю, — шептала в ответ девочка.

Этим вечером она снова отправилась на службу вместе с родителями и, сидя между ними, уснула сладким сном. Здесь было так хорошо и уютно — воздух в храме был напоен ароматом хвои, торжественная музыка убаюкивала ее. Она не проснулась даже тогда, когда началась процессия.

Но на обратном пути Энни все же проверила, на месте ли младенец Иисус. Увидев маленькую фигурку, Энни улыбнулась, посмотрела на мать и крепко сжала ее руку. Лиз почувствовала, как на ее глаза наворачиваются слезы. Дочка была для них особым даром, посланным им для того, чтобы приносить в дом радость, тепло и смех.

Они вернулись домой во втором часу ночи.

Энни совсем засыпала, и мама немедленно отнесла ее в детскую. Когда Томми зашел поцеловать сестренку на ночь, она уже крепко спала, тихо посапывая. Ее лоб показался ему горячим, но он не придал этому значения и не стал беспокоить родителей. Энни выглядела настолько умиротворенной и счастливой, что заподозрить что-либо неладное было невозможно.