Райнир вошел в просторный, залитый солнечными лучами зал и остановился, привычно осматриваясь по сторонам. В этих покоях он знал расположение каждого предмета, малейшую трещинку на мраморных плитах. Высокий арочный позолоченный потолок с вставками из радужного хрусталя поддерживали резные толстые колонны, украшенные ветвями дикого винограда и вьющихся алых роз, искусно вырезанных из дерева и мастерски расписанных. Между ними были расставлены высокие золотые подсвечники, напольные вазоны из терракоты, наполненные кроваво-алыми розами и охапками азалий, низкие резные столики, инкрустированные золотом, небрежно разбросаны большие, пестрые атласные, расшитые шелковыми нитями подушки с тяжелыми бархатными кистями. Стены из коричнево-красного сердолика украшали отлитые из прозрачного, словно горная вода, зеркала в тяжелых золотых рамах. Стрельчатые окна укутывали облака из золотистой паутинки шелка, расшитого сверкающими капельками граната и турмалина. Три пологие закольцованные ступени, на которых стояли широкие вазы с плавающими в них подставками с пурпурными свечами и золотистыми лилиями, вели к большому бассейну, облицованному золотисто-красным мрамором с толстыми прожилками. Высокая, грациозно изогнувшаяся в причудливом танце девушка выливала из кувшина струи ароматизированной воды в покрытую лепестками золотистых и алых цветов круглую чашу. Три арки вели из зала: одна выводила в большую спальню, другая — в гардеробную комнату, а третья — в хамам. Райнир поднял с одной из ступеней расшитый золотом палантин из тонкого, словно паутинка, черного шелка. Запах уже давно выветрился из изящно отделанной ткани, но небрежно сброшенная или случайно забытая у воды накидка все также продолжала лежать там, где ее много лет назад оставила владелица. Райнир помнил, как любила Зиберина эту комнату. Он часто заставал ее лежащей у бассейна, когда она задумчиво рисовала на водной поверхности замысловатые узоры или нежно касалась рассыпанных цветочных лепестков. Ее пышные, золотисто-каштановые кудри рассыпались по покатым плечам блестящим покрывалом, падая на лицо. Он представлял, как она медленно поднимала голову и на ее красиво очерченных губах появлялась приветливая улыбка. Он заставил себя отвести взгляд от бассейна, с силой сжав зубы. Ему не нужно было закрывать глаза, чтобы представить ее образ. Он помнил каждый изгиб соблазнительного тела, каждую черту ее округлого лица с маленьким нежным подбородком, каждый присущий ей жест, каждое движение. Годы были не властны над тем, чтобы стереть его из памяти мужчины, развеяв подобно утреннему туману. Просто он сам не хотел забывать, не позволяя ему уходить из воспоминаний, обращаясь прошлым.
Райнир поднес к лицу палантин, вдыхая не существующий, уже не ощущаемый аромат, который прекрасно помнил. От ее кожи и волос всегда исходил насыщенный, одурманивающий, тяжелый и терпкий, сладостный аромат, искрящийся глубиной нот амбры, шоколада, черной смородины и ванили. Они сплетались в изящном танце, обвивая ее тонким шлейфом, словно туманной вуалью.
Он заставил себя закрыть глаза, призывая силу, не уверенный в том, готов ли он сейчас увидеть ее… Образы нахлынули внезапно, яростной волной проникая в сознание и сливаясь в яркую картинку. Она сидела к нему в пол-оборота, сердито изучая маленькую босую ногу. Фиолетовый мокрый шелк тонкой туники с длинными, ниспадающими от локтя широкими рукавами и золотым поясом-корсетом плотно обхватывал маленькое тело, подчеркивая все плавные изгибы. Пышные кудри рассыпались по плечам в хаотическом беспорядке, с них все еще стекала вода. Смешно наморщив нос, она сдула стекающую по нему каплю воды, упавшую с густой челки и насмешливо посмотрела на девушку, сидящую рядом, насупленную и обиженную. Ее глаза, которые она обычно подводила каялом, засверкали от пляшущих в глубине лукавых огоньков.
Как бы ни было жестоко и коварно время, над ней оно было абсолютно не властно: она осталась прежней — и ее улыбка, и взгляд, и яркие, быстро сменяющиеся эмоции. Жизнь сурово отыгралась на нем, но не коснулась даже кончиков ее волос, свивающихся в тугие локоны. На лесной поляне, в густой траве сидела прежняя, живая и яркая Зиберина, его маленькая принцесса, не изменившая себе.
Райнир с трудом разорвал установившуюся связь, вырывая себя из чужого мира. Его дыхание срывалось, заставляя грудь тяжело подниматься от недостатка воздуха. Резкая, разрывающая боль металлическим кольцом обхватила сердце, судорожно сжимая его. Он стиснул руки в кулаки, призывая себя успокоиться. Придворные были бы удивлены, увидев сколько разных противоречивых эмоций отражается на обычно бесстрастном, холодном и равнодушном лице их повелителя. Он бросил взгляд вниз, наконец-то почувствовал странное холодящее кожу ощущение. По его сжатой в кулак руке стекала горячая кровь, быстро остывая на свежем ветерке, проникающем в распахнутые настежь окна, капая на пышные ковры крупными каплями. Он раздраженно залечил порез, движением пальцев заставляя исчезнуть с мехового ворса расплывающиеся кровавые пятна. Не теряя больше времени, он отложил палантин и быстро покинул покои. Ему нужно было подготовиться к приему гостьи…
