Дар Шаванахолы. История, рассказанная сэром Максом из Ехо - [9]

— А построек было много? — спросил я. Не столько всерьез интересуясь их числом, сколько желая показать, что внимательно слушаю.

— Мохнатый Дом, насколько мне известно, пятый по счету. Но старый фундамент всегда сохраняли в неприкосновенности, поскольку знали, что плодами трудов Халлы Махуна Мохнатого следует дорожить. В первую очередь потому, что он единственный из наших Королей в полной мере обладал способностью даровать вечную жизнь одним своим прикосновением. Это получалось у него само собой, по наитию. Никто не мог заранее предсказать, какое из Королевских прикосновений окажется судьбоносным; известно лишь, что время от времени это случалось. Собственно, искусство знахарей, предоставляющих безнадежным пациентам возможность продолжить жизнь после смерти в качестве призрака, базируется именно на глубоком и всестороннем анализе деяний Халлы Махуна. Оказалось, что отсутствие врожденного таланта вполне возможно компенсировать прилежанием и, конечно, добрыми намерениями.

— А вам тоже помог знахарь?

Вопрос сам сорвался у меня с языка. К счастью, сэр Гюлли Ультеой не счел его бестактным.

— Нет-нет, что вы, я никогда не обращался к знахарям с подобными просьбами. Их помощь мне не требовалась. Достаточно было умереть на работе, в стенах Мохнатого Дома, что я и сделал, по примеру множества своих коллег. И, таким образом, разделил участь книг Незримой Библиотеки.

До меня, наконец, дошло.

— Незримая Библиотека — это книги-призраки?

— Можно сказать и так. Незримую Библиотеку составляют книги, уничтоженные в этих стенах. Многие поколения библиотекарей заботились о пополнении Незримого собрания и старались заполучить все заслуживающие внимания книги в двух экземплярах. Один занимал свое место на полке, второй уничтожался. Разумеется, со всем подобающим уважением. Сюда же со всех концов Соединенного Королевства доставляли уникальные древние книги, столь ветхие, что восстановить их не представлялось возможным — по крайней мере, мы могли сохранить эти экземпляры в Незримой Библиотеке.

— Обалдеть можно, — восхищенно выдохнул я. — А их — я имею в виду эти Незримые Книги — можно читать?

— Если вы имеете в виду, может ли прочитать такую книгу живой человек, то все зависит от его личного могущества. Для хорошего колдуна нет вообще ничего невозможного. Однако мастеров, способных не только увидеть, но и взять в руки сокровища Незримой Библиотеки, во все времена было немного. Что же касается остальных читателей, прежде им на помощь приходили сотрудники Незримой Библиотеки. Здесь, в Сердце Мира, любой человек способен увидеть призрака и услышать его речи. Поэтому мы становились посредниками между живыми людьми и мертвыми книгами. Затем мы, собственно, и нужны.

— Вы говорите: «мы», — заметил я. — Выходит, вас тут много?

Если бы призраки обладали способностью краснеть, мой новый знакомый сейчас, несомненно, залился бы краской до пят. Но вместо этого он взмыл к потолку, сжался в плотный комок, потом превратился в огромное разреженное облако; наконец, более-менее успокоившись, принял прежний аккуратный облик и вернулся на место.

— Не то чтобы очень много, — сказал он. — Я могу надеяться, что ваше обещание не выдавать меня распространяется и на всех моих коллег?

— Конечно, — заверил его я. — Даже если вас тут несколько сотен, слова никому не скажу. Мало ли, что Кодекс Хрембера призракам в Ехо жить не велит. Что ж теперь, Незримую Библиотеку без присмотра бросать?

— Вы очень великодушны, — отозвался сэр Гюлли Ультеой. И поспешно добавил: — Но, конечно же, нас вовсе не несколько сотен. Гораздо меньше.

Я не стал уточнять число мертвых библиотекарей, обитающих в моем подвале. Вообще-то хозяину дома следует иметь полную информацию о своих домочадцах. Но я милосердно отложил перепись призраков на потом. Очень уж бедняга нервничал, и я прекрасно его понимал. Одно дело самому нарваться на возможные неприятности, и совсем другое — нечаянно заложить друзей. Я бы и сам на его месте изводился.

— Вы правда можете на меня положиться, — сказал я. — Во-первых, я вас не выдам, об этом и речи быть не может. Во-вторых, если о вас пронюхает кто-то еще, я встану на вашу защиту. Лично пойду к Королю; если понадобится, напомню, что именно я положил конец недавней эпидемии, и буду требовать награду, а там хоть трава не расти. У меня самого… — я запнулся, но все-таки закончил фразу: — У меня самого любимая женщина — призрак. Ну, то есть, стала призраком. Недавно совсем. Поэтому вы мне, считайте, родня. Никому не дам вас в обиду.

— Соболезную, — откликнулся библиотекарь. И, помолчав, добавил: — Быть призраком вовсе не так плохо, как зачастую кажется живым. Скорее наоборот.

— Знаю, — кивнул я. — Она мне то же самое сказала. Так что в этом отношении я вполне спокоен. Проблема только в том, что я-то пока живой. Со всеми вытекающими последствиями.

— Понимаю. Моя любимая сестра говорила то же самое, когда приходила сюда меня навещать.

— Слушайте, — сказал я, желая сменить тему. — А как так получилось, что библиотеку вывезли в другое здание — я имею в виду ее, так сказать, живую, то есть зримую часть — а вы тут остались? Да еще и прятаться вынуждены? По идее, вас наоборот охранять все должны. И спасибо по дюжине раз на дню говорить. И радоваться, что есть ваша Незримая Библиотека. Мало ли, что там в Кодексе Хрембера насчет призраков сказано. Всегда можно сделать исключение. А в данном случае совершенно необходимо.