Дар огня - [29]

Генри растерянно посмотрел на огни. Потом на отца. Он хотел было сказать, что ни за что не даст отцу это сделать, но тот взял его за плечи и встряхнул так, что Генри чуть не стукнулся затылком о стену.

– Я разберусь. Докажи мне, что я не зря тебя учил. Если ты все сделаешь, никто больше не посмеет тебя травить. Ты найдешь Сердце, чего бы это ни стоило, ты меня понял?

Генри расправил плечи и отрывисто кивнул.

– Вот и молодец. – Отец хлопнул его по спине, он выглядел так же, как всегда, но Генри видел – плечи у него горбились, будто он нес на них тушу волка. – А теперь беги, как ветер.

Генри уже открыл рот, чтобы сказать: «Когда все это закончится, я найду тебя, папа, где угодно тебя найду», – но отец толкнул его за порог с такой силой, что он понял: больше тот не ждет от него никаких слов.

Не оглядываясь, он помчался вниз, стараясь держаться ближе к скалам, и понял, что снег стал падать куда реже, – теперь он будет виден, как на ладони. И тут сзади, от дома, раздался крик и грохот, как будто ломали что-то деревянное.

– Помогите! Сюда! Кто-нибудь! – закричал отец, его голос раскатывался по склону, перекрывая даже вой ветра. – Он хочет меня убить! Сюда! Спасите!

Расположение факелов изменилось – они стянулись теснее, и Генри помчался туда, где между соседними факельщиками по явилось свободное место. Их было много, но у него было перед ними преимущество: они, наверное, никогда не носились весь день по лесу, пытаясь уйти от погони. Генри мчался бесшумно, как тень. Отец всегда говорил ему: «Самое главное, что понадобится тебе в жизни, это умение быстро бегать».

Один факел вдруг оказался прямо перед ним, а за факелом – белое, мрачное, будто сделанное из снега лицо. Этот человек не сможет выстрелить из лука – одна рука занята факелом. И Генри понесся прямо на него, сбил на снег и аккуратно двинул локтем в затылок, прежде чем тот успел даже крикнуть, – пусть отдохнет минут десять.

Генри обернулся: огни факелов остались в стороне, теперь все они двигались прямо к дому.

Он в последний раз увидел очертания крыши, а потом пропали и они, как будто дом поглотил снег.

Тьма вокруг стала гуще, а затем снова побледнела, словно кто-то в небе никак не мог решить, день сейчас или ночь. Луна выглянула в щель между тучами, будто провертела в них дыру и решила подглядеть, как идут дела внизу. Снегопад кончился, мир вокруг стал равномерно бледным. Луна появлялась и уходила снова, и от этого свет все время менялся; казалось, по снегу пробегают тени чего-то бесплотного, невидимого глазу.

Генри знал этот лес наизусть и не разрешал себе смотреть по сторонам, чтобы не прощаться. Он бежал, пока не добрался до места, где кончался знакомый лес, до границы, за которую отец запрещал ему заходить. Генри никогда еще не нарушал это правило.

Река была узкой, темной и быстрой, почему-то она никогда не замерзала, даже в самые лютые морозы. В детстве Генри часто ходил сюда и мечтал перебраться на другую сторону. Потом перестал.

Черная вода катилась мимо, голые ветки тянулись к ней с обоих берегов, обвисшие, как руки с переломанными пальцами. На другом берегу были такие же сосны, такие же кусты, но как будто даже снег на ветках щетинился по-другому, опасный, чужой.

Генри разулся, закатал штаны до колена, выдохнул и вошел в ледяную воду, держа сапоги в руке. Он вернется. Станет обычным, нормальным, и они с отцом будут жить вместе с другими людьми, охотиться, им не придется прятаться, и никто его больше не тронет.

На другом берегу он обулся и, не оборачиваясь, потащился вверх по склону.

Генри не знал, сколько времени прошло, просто шел, даже не глядя по сторонам, пока не понял, что снег стал не таким глубоким, сосны теперь попадались все реже и реже и вдруг закончились совсем.

Здесь скалы обрывались, уходили резко вниз, а то, что начиналось за ними, казалось невыносимо огромным. Как будто мир кончался здесь, и там, внизу, все было по-другому, среди сосен попадались другие деревья, незнакомые, с толстыми узловатыми ветками, такими черными, словно снег на них не держался. А дальше до самого горизонта тянулось что-то влажно блестящее, как река, но круглое. Озеро, вспомнил Генри. Это называется озеро.

Он посмотрел вниз – склон был покрыт старыми корнями, намертво сплетенными друг с другом. По ним можно спуститься. Внизу скалы и голый камень – там он не оставит следов. Его не найдут.

Надо было сначала забраться подальше, но Генри тяжело опустился на камни, свесив ноги вниз. Плотные серые тучи шли широкими прорехами, словно высыпали весь снег и обессилели, стали тонкими и полупрозрачными, как старая тряпка. И в эти полосы между тучами было видно небо: иссиня-черное, пугающе глубокое. Ветер утих, больше не двигалась вокруг ни одна ветка.

А потом Генри повернул голову влево – и подавился воздухом. На заснеженном пне стояла склянка из зеленого стекла.

Генри огляделся. Но лес вокруг был застывшим и тихим, ни движения. И тогда он положил склянку в карман и начал спускаться вниз, держась за мерзлые корни.

Склон скоро закончился, теперь под ногами были камни, и даже они были не такими, как в горах рядом с домом. Генри вздохнул и быстро пошел вперед. Когда выбираешь дорогу, никогда не надо думать слишком долго – так говорил отец.